Командиры борются между собой за якутян – «тетя Таня»

Новости из телевизора вряд ли могут дать полное представление, чем живут наши бойцы в зоне специальной военной операции. Тем ценнее рассказы людей, знающих ситуацию изнутри, месяцами помогающих и поддерживающих ребят. Волонтер из Нерюнгри «тетя Таня», которую порою в Луганске называли мамой, без бравады и «тёркинщины» поведала о том, что видела своими глазами: о чем скучают бойцы из Якутии, как плачут настоящие мужчины и почему курица – не мясо.

«Как по возвращению домой вы физически и психологически себя чувствуете?». Разговор с Татьяной КИРИЛЛОВОЙ я начал с этого очень личного вопроса. С ней знаком давно, знаю Татьяну как творческого человека с активной жизненной позицией. Но не ожидал, что первым же вопросом заставлю ее расплакаться.

Татьяна КИРИЛЛОВА:

- С физическим здоровьем все нормально. А вот психологически требуется большая перезагрузка. Самое страшное, когда еще вчера ребята сидели у тебя за столом, много рассказывали о семье, доме, смеялись. Растворяешься в них, прикипаешь, а сегодня ты узнаешь, что кто-то не вернулся из боя…

Татьяна заплакала, но быстро взяла себя в руки. В Нерюнгринском районе ее знает едва ли не каждый. Десятилетиями участвовала в художественной самодеятельности, вела активную общественную работу. Из-за своих принципов и нежелания ими поступаться не раз попадала в немилость местных властей. С первых дней СВО стала собирать помощь нашим ребятам. А осенью 2023-го, выйдя в очередной отпуск, отправилась в зону спецоперации.

- Я хотела поехать помогать в госпиталь. Через нерюнгринскую общественную организацию «Доброволец» отправила анкету на сайт волонтеров. Но ответа не дождалась. Потом объяснили: у меня нет «корочки» санитарки. Мыть полы, убирать за ранеными могу. Но что еще должна делать санитарка – действительно, понятия не имею.

По моей просьбе Роман Михайлович (Щегельняк, глава Нерюнгринского района – прим.ред.) обратился в Республиканский штаб помощи участникам СВО, после чего мне позвонил куратор из нашего опорника в Луганске. 23 октября приехала в Ростов, а оттуда на грузовике с гумпомощью добралась до места. Руководитель опорного пункта якутских волонтеров в Луганске сообщил, что буду поваром. «Нет, - говорю. – не помню, как готовить. Я семь лет дома бутербродами питалась, как дети из гнезда вылетели». К дочке приду, домашним покормит. Руководитель отрезал: «Будешь готовить».

Думаю: Господи, помоги мне вспомнить. И Господь помог. Я готовила три раза в день обеды из трех блюд, и почти никогда ни одно не повторялось – пироги, блины, перцы фаршировала… Ребята смеялись, что мою подачу хоть в рестораны выставляй. Полы мыла, убиралась и много разговаривала с бойцами.

На фото: волонтеры луганского опорника

Наш опорник в Луганске был открыт недавно. Узнав об этом, ребята из Якутии, прибывающие по делам в город, старались заглянуть сюда. Придут, встретят земляков, пожмут друг другу руки и болтают, как будто всю жизнь были знакомы. Им важно просто поговорить на родном языке. Я была на постоянной связи с нерюнгринскими волонтерами из «ZoVа Севера», родителями бойцов из нашего района. Но обычно на опорник приходили ребята-саха. Видимо, им просто не хватает языкового общения. Смотрела на них, и сердце сжималось, а нужно быть веселой, чтобы они ожили, оттаяли…

Часто к нам приезжали ребята из госпиталя, ждали результаты медицинской комиссии. Обычно для этого они должны снимать жилье, а там с них дерут по 5 тысяч рублей в сутки. По возможности мы селили всех в опорнике.

- Сколько человек в день вам приходилось кормить?

- Вообще, моя задача была накормить волонтеров. До нового года нас было шестеро, остальные работали в госпиталях, а в январе осталось трое. Мы скидывались на продукты, но я всегда готовила минимум на 10-15 человек. Постоянно на базе мы находились с руководителем Георгием Борисовым и докладывали свои деньги на питание приезжающих бойцов. А порою в день проходило 30-35 человек.

Бывало, провожу через подвал к их машинам, поднимаюсь в столовую, а там снова группа сидит. Я не пойму: это те же через центральный вход вернулись или новые пришли. А они смеются: новые, но мы же все на одно лицо. Нет, ни на одно. Просто все в одинаковой форме, а у меня уже в глазах рябило. Бывало, по три дня из опорника не выходила: в подвале вода и кухня, наверху столовая. И вот с утра до ночи с ведрами и кастрюлями туда-сюда по крутой лестнице. Порою беру ночью ключи от калитки, а уже комендантский час. Ребята: «Вы куда, тетя Таня?». А мне нужно пять минут хотя бы по переулку пройтись, чтобы дух перевести.

Перевязывать раны, зашивать форму, покупать лекарства… В луганском опорнике, где Татьяна была хозяюшкой, ей приходилось выполнять любую работу. Но, пожалуй, главное, что сама она выделяет – это психологическая поддержка наших ребят.

- Там нужны психологи. Парни столько пережили, что порою им просто нужно выговориться. Один танкист саха рассказывал, что к ним приезжали психологи парень с девушкой. Спрашивали, не хотят ли они убить своего командира, есть ли у них сексуальные желания… Он два дня прожил у нас в опорнике. Я занимаюсь делами, а он рассказывает, рассказывает, мы общаемся. Говорит, что ему стало намного легче. А те психологи просто протестировали парней и уехали.

Иногда приходилось выводить ребят на слезы, чтобы выговорились. Вот, двое взрослых мужчин, не буду называть их позывные, после ранения были в страшной депрессии, что не уберегли своих товарищей, что есть убитые и раненые. Говорю: «Плачьте, мужики. Кто сказал, что мужчины не должны плакать?». У женщин меньше инсультов и инфарктов потому, что мы плачем. А мужики всё хотят держать в себе. У одного слезы по щекам покатились, а второй, как ребенок, расплакался. Но им стало легче.

Я не говорила с ребятами о боях, а лишь о доме, семье. Один взрослый мужчина рассказал, что в детстве потерял маму, я тоже росла без мамы. После беседы подошел, обнял и говорит: «Можно, я буду вас звать мама Таня?»…

- Татьяна, вам помогали ребята?

- Они очень поддерживали друг друга. К нам после ранения попал парень с позывным «Хомяк». Он из Хандыги, очень хорошенький мальчишка. Говорю: «Тебе 26 лет, а я тебя «хомяком» буду что ли звать? Как твое имя?». «Захар». Они имена даже свои забывают, обращаются только по позывным. Говорю «Коля, Вася», а они в растерянности, пальцем показываю «это к тебе».

Захар тоже после ранения, но руки целые. Застилал постели ребятам, которые сами не могли это сделать. Пете, позывной «Сохатый» из Депутатского, оторвало пальцы. Захар ему голову мыл. Я от умиления чуть не плакала, а вынуждена была улыбаться и шутить. Петя «Сохатый» у нас две недели прожил в ожидании результатов медкомиссии – видите ли, Новый год, ему из-за этого в госпитале в справке на реабилитацию не могли печать и подпись поставить, издевательство одно.

Ребята ходили со мной за продуктами на рынок. У меня огромный рюкзак килограмм на 30-40. Захар взялся его нести. У него в ноге зашевелились осколки, он за дерево схватился. Говорю: не надо мне таких помощников, чтобы у вас там осколки что-нибудь порезали. Так что тяжелая физическая работа была на мне. А посуду помыть, прибраться – это парни всегда пожалуйста.

Они настолько добрые, и все с юмором – это, наверное, их и спасает. Когда мы привозили гуманитарку, познакомились с бойцом, позывной «Карась». Ой, говорю, а я люблю кобяйских карасей, а он, оказывается, из Кобяйского улуса. Потом Карась был ранен и попал в ростовский госпиталь. Мы созванивались с ним. Рассказывал, что когда убегал от вражеского дрона, залег и положил на себя какое-то срубленное дерево. После сброса руки, ноги в разные стороны разлетелись. Думал, что оторвало. Потом пошевелил конечностями – работают. И все это рассказывает со смехом, как какой-то анекдот.

ТАМАДА

Самая моя большая боль – это «Тамада» из Таттинского улуса. Познакомилась с ним тоже, когда отвозили гуманитарку. Уже ноябрь, а он выходит в фасонистой панаме. Рассказал, что своих оставил в Ытык-Кюеле и поехал на заработки в Якутск проводить свадьбы и корпоративы. Мечтал открыть свой ресторан (Татьяна замолчала). Он настолько позитивный, открытый, все время ходил тихо пел какую-то заунывную якутскую песню. Я его Колясиком называла. Спрашиваю, о чем ты поешь? Оказалось, что это старинная якутская песня воинов.

К нам в опорник он потом попал после госпиталя. Говорил, что раньше был очень шебутным, а теперь пересмотрел все ценности. Мы только открыли опорник, и кроватей было еще мало. Я согнала одного парня, сказала, что здесь будет лежать раненый. Колясик лег и говорит: «Я лежу на кровати и уже счастлив». Все время фотографировал мои блюда и выставлял у себя в статусе и что-то по-якутски комментировал.

Потом к нему приехала жена, и они сняли квартиру. Там мой Колясик повздорил с товарищем, к ним приехала комендатура. Заехал к нам в опорник с командиром. Я в слезы: он же не на службе был, а в реабилитационном отпуске, у него отпуск до 29 декабря, а сегодня только 2-е. Но он проштрафился, а приказы не обсуждают, и Колясика-Тамаду отправили на передовую. Был штурм, 10 декабря он погиб. Тело пока не могут забрать, потому что территория простреливается. А как мы с ним мечтали о том, что или он в Нерюнгри приедет, или я в Якутск, и мы вместе проведем какую-нибудь свадьбу.

 «ДОСТАТОЧНО МЯСА, КАРТОШКИ И ВОДЫ»

Татьяна Кириллова поехала в зону СВО, что называется, на свои. К очередному отпуску добавила неоплачиваемые пенсионные дни. А 5 декабря ей нужно было выходить на работу. В опорнике просили остаться, но дома накопились долги по ЖКХ, погашения требовал и небольшой кредит, копились другие расходы. Глава Нерюнгринского района нашел два предприятия, согласившихся не только выплатить ее зарплату за два месяца, но и добавить сверху по 30 тысяч. Татьяна осталась до конца января.

- Оплатив домашние счета, остальные деньги тратила на ребят. «ZoV Севера» присылал нижнее, постельное белье, одеяла, полотенца, деньги на лекарства бойцам. Но и других расходов было много: кому-то очки заказать вместо разбитых, купить теплое белье, накормить, в конце концов. Мне говорили: у них же зарплаты. Но у них и семьи, которым что-то отправить нужно, квартиру в Луганске снять, лекарства купить… Как я им скажу: заплатите за обед?

Когда приезжали делегации из Якутии, часть продуктов оставляли на опорнике. Ребята очень скучают по своей национальной еде. Жеребятину, оленину, фаршированных карасей мы подавали лишь как деликатес, а остальным кормили с рынка. Для саха свинина и курица – не мясо, они не наедаются. Говядина же там дорогая – по 400-470 рублей, но куда деваться.

На днях мне Захар, который Хомяк, написал, что нужно приготовить жаркое. Объяснила, как это сделать. Присылает фото чего-то непонятного в 10-литровой кастрюле, в которой я только борщи варила. Спрашиваю: а где овощи, морковь, перец? Захар в ответ: тетя Таня, мы же якуты, нам достаточно только мяса, картошки и воды. Я рассмеялась: что ж вы мне раньше об этом не говорили? Я-то выготавливала разное по три раза в день.

СНЕГУРОЧКА – ЭТО ПИАР?

- Доводилось читать в Интернете, что главы улусов ездят в зону СВО, чтобы пиариться. Я в корне с этим не согласна. Выезжала с ними с гуманитаркой к передовой. Выходят пять-шесть наших ребят – маленьких, щупленьких, и вся толпа следом высыпает. Главы коробками выгружают еду, одежду, предметы гигиены… У наших ребят глаза горят. Они делятся со всеми. Но прям видна гордость, что это к ним приехали, что это о них помнят. Мне тогда казалось, что парни на метр выше становятся.

Главы разговаривают с командирами, объясняют, как оформить заявку. Потом отправляют гуманитарку к нам на опорник, и мы отвозим в воинские части. Командиры видят, что за наших парней стеной стоят. И даже порою «злоупотребляют». Бывает, звонят: у нас двое из Якутии, нам машина нужна. Так что командиры за наших ребят борются между собой. Гордость брала за Республику.

Под Авдеевкой командир с позывным «Береза» из Петербурга поделился со мной, что никогда не получал писем. Я отдала ему письма детей из Якутии. Он прочитал и сказал, что сохранит их для своих детей и внуков.

Под Новый год купила костюмы Деда Мороза и Снегурочки. Хотела бойцам сама подарок сделать, но начальник базы настоял и перечислил мне деньги. Поехали с гуманитаркой в костюмах. Ребята выскакивают и ржут, как лошади, в рацию кричат по-якутски «Женщина, женщина-Снегурочка!». Говорю, не знаю, как женщина, но Снегурочка точно приехала. Они песни пели у меня «В лесу родилась ёлочка». Потом один командир говорит: приезжайте и к нам, мы вам бойца-Деда Мороза найдем.

Но в Нерюнгри нашлись люди, сказавшие: Кириллова поехала пиариться, там убивают-стреляют, а она Снегурочкой прыгает. И сверху пришло распоряжение – никаких дедов морозов и снегурочек. Хотя из Якутска в Луганск приезжали артисты, зал битком был набит. Все хлопали, это же такая отдушина! Кто не смог попасть на концерт, расстроились. Не понимаю, почему нельзя было быть Снегурочкой…

- Татьяна, какие у вас дальнейшие планы?

- В сентябре опять отпуск и снова собираюсь волонтером на СВО. Но теперь все-таки хочу попасть в госпиталь. Мыть полы могу, фекалии выносить, перевязки на опорнике делала. Летом хочу попроситься в Нерюнгри волонтером в больницу, чтобы понять, чем еще должна заниматься санитарка. Знаю, что могу поднимать настроение ребятам. А в госпитале смогу помочь большему количеству парней.

Я давно занимаюсь общественной работой и много раз в своей жизни слышала «спасибо». Но столько «спасибо», сколько мне сказали за эти три месяца в Луганске, наверное, за всю жизнь  не говорили. Это и коллеги-волонтеры, и бойцы, и просто жители города.

У нас была классная команда. Начальник опорника Георгий Борисов – золотой человек, который всегда находил нужные слова, чтобы поддержать и мотивировать. По вечерам волонтеры собирались на базе после госпиталей и доставки гуманитарной помощи. Все уставшие, измотанные, у всех разные темпераменты и характеры, но ни разу никто никому не нахамил. Никто из наших ребят не садился за стол, если не поели гости. Говорю: вон, сколько людей приехало, вам может ничего не остаться. Ответ всегда был один: корми гостей, мы, в крайнем случае, найдем что поесть.

Одни волонтеры с чиновниками ничего не сделают. На днях в Нерюнгри прошел благотворительный концерт в пользу участников спецоперации, где нам, восьми волонтерам, были вручены награды от правительства республики. Взяла слово и попросила встать тех, кто плетет маскировочные сети – поднялась часть зала. Встаньте те, кто перечислил в волонтерские организации хотя бы 50 рублей – еще поднялись люди. Встаньте, кто делает окопные свечи, сухие борщи и каши, собирает гуманитарку… В итоге встал весь зал. Я сказала, что это награда не нам, волонтерам, а всем людям. Не будет вас, нечего будет делать и волонтерам на опорниках – правительство республики всё не потянет. Мы все звенья одной цепи – разорви звено, и цепь распалась. Каждый на своем месте что-то делает – и в этом наша сила.

Сергей СУМЧЕНКО