Откровенное интервью якутской общественницы
Ее называют женщиной на баррикадах, а она всего лишь хочет, чтобы ее Якутия не страдала и люди не ссорились. Едва не потеряв ребенка, ради здоровья детей она готова всеми доступными законными средствами защищать чистый воздух, воду и землю.
Сулустаана Мыраан – одна из самых загадочных женщин якутской политики, хотя политиком себя не считает. «Я общественница, а общественникам не обязательно рассказывать о себе: они должны двигать идеи. Это политики должны быть на виду, я же не политик», – ответила Сулустаана на просьбу поведать историю своей жизни. Мы долго говорили ни о чем, прежде чем она стала раскрывать свою душу. И рассказала удивительную историю сильной женщины, которую не сломили никакие трудности.
Сулустаана МЫРААН:
– Родилась я в Олекминском районе. Но школу окончила в Немюгюнцах тогда Орджоникидзевского, а ныне Хангаласского района. После школы мне давали направление в Ленинградский институт им. Герцена. Денег в семье не было, и я поехала в соседний Якутск поступать на филологический факультет ЯГУ. Но отец слег с инфарктом, ухаживать за ним было некому. Вернулась в Немюгюнцы. Устроилась в совхоз смотреть за коровами. Через полгода меня перевели в телятницы, а это была местная элита (смеется).
Еще через полгода заняла второе место на районном конкурсе телятниц. И в 18 лет меня выдвинули в депутаты Немюгюнского сельсовета. Тут же вызвали в райком комсомола, предложили работу. Но в 19 лет я вышла замуж по большой первой любви и ни о какой комсомольской карьере уже не помышляла. Работала на сенокосе, охранником, когда была беременная. Окончила класс фортепиано, вела занятия по музыке в детском саду.
Мамы рано не стало, к рукоделию я не была приучена. А у нас уже две девочки было. Поступила на швею в СПТУ-8 Якутска, и мы переехали в город. В начале 90-х совхоз в Немюгюнцах начал разваливаться, и мы по комсомольской путевке поехали восстанавливать брошенные сельхозземли в Намский район. Окончила курсы и устроилась инспектором отдела кадров совхоза, работала председателем профкома.
Потом у нас родился сын. В десять месяцев у него был грипп с очень тяжелыми осложнениями, и врачи посоветовали переехать ближе к городу. Поселились в Октемцах. Но вскоре с работой и зарплатой совсем плохо стало. На дворе были 90-е, и мы решили заняться бизнесом. Сыну требовалась операция в Москве или Новосибирске, нужны были большие деньги.
Кое-как взяли кредит под огромные проценты и купили старенький автобус. В то время в Якутске только начинались частные пассажирские перевозки. И мы получили в мэрии маршрут. Начали работать: я – кондуктор, муж – водитель. Тогда автобусов на маршруте по пальцам пересчитать можно было. Конкуренции почти никакой. Но раньше на автобусах возили бесплатно, а тут людям деньги приходилось платить – большие скандалы были.
Скоро в Якутск массово потянулись «длиннорублевщики» с Кавказа и из Средней Азии. Были среди них хорошие люди. Но многие приехали просто сорвать деньги. Наверное, были и бандиты, бывшие боевики. Сейчас с мужем и друзьями вспоминаем, как тогда работали, – сами не верим. Каждый день конфликты с пассажирами, другими водителями за маршрут. Бандиты наезжали, органы власти постоянно денег хотели, правила перевозки часто меняли.
– На операцию хоть накопили?
– Был такой главный пульмонолог республики Рогалев Геннадий Александрович, который наше лечение вел. Он сказал, что на операцию ехать не надо. Я под его патронажем начала лечить ребенка всеми возможными способами, в том числе традиционной медицины. Врачи говорили, что ребенок до десяти лет вряд ли доживет. А он пошел на поправку. И в прошлом году сын из армии вернулся, совсем выздоровел.
– Наверное, к шаманам ходили за сына просить?
– Нет. Мы были коммунистического воспитания. Но знаете…
Сулустаана замолчала. И после паузы продолжила:
– Я вам расскажу эту историю. Сын заболел в десять месяцев, и два с половиной месяца мы провели в больнице. Он почти месяц в коме находился. Однажды мне приснился сон: подходит ко мне маленький старичок, похожий на мужа, целует по-отечески и говорит: «Поменяй имя сыну, а то он умрет». Я про этот сон наутро и забыла. У ребенка нашего в коме уже ручки, ножки закоченели, не сгибались. Мы с мужем по очереди в коридоре дежурили.
Вскоре попалось на глаза объявление в газете: приглашал на прием нумеролог, было написано что-то про связь судьбы и имени. Я поехала – меня встретила молодая русская женщина. Все ей рассказала. Она достала огромный ватман и стала решать какие-то уравнения. Сказала, что имя моему ребенку не подходит. Начали подбирать другие – тоже не подходят. Мы с ней до утра так просидели. И, когда остался чистым от цифр маленький уголок ватмана, я предложила еще одно имя. Женщина снова написала цифры и сказала, что это имя его спасет сейчас. Но в будущем нужно опять поменять, поскольку могут быть проблемы с алкоголем.
Тогда согласие на смену имени должен был давать глава района, а он уперся. Муж через знакомых кое-как договорился. Я приехала в больницу с новым свидетельством о рождении. Говорю врачам: «Вот, мы имя сменили». Весь персонал за нас так переживал, они сразу все карточки затерли и новое имя вписали. Я подошла к сыночку – он от лекарств как шарик круглый. Говорю: «Тебя уже не Афоня зовут, а так…» Он сразу открыл глаза, посмотрел на меня и «мама» сказал. И после этого пошел на поправку. Врачи говорили, что у него необратимые процессы в мозгу начались. А он потом физматшколу окончил.
– Разве это не чудо?
– Наверное, чудо. У нас соседка в реанимации была. У ее ребенка тоже тяжелый диагноз был. Она ему потом имя сменила, и он выздоравливать начал. Я несколько таких случаев знаю.
– Сулустаана, вы ведь тоже имя меняли. Причина тоже в нумерологии?
– Нет. Когда мы с мужем работали на автобусе, нам приезжие водители говорили: «Вы же азиаты, почему русские имена носите?» Тогда мы впервые задумались над этим. А несколько лет назад всей семьей поехали к намскому шаману Харатаала. Это человек большого философского ума, и он подсказал, как имена выбрать. У нас пятеро детей. У старшей дочери своя семья, и она пока думает. А мы все поменяли имена.
– Вы после этого занялись активной общественной деятельностью?
– В 2015 году стали известны планы по строительству газохимзавода на Лене. Я начала изучать, как такое производство может повлиять на экологию. В это время депутат Иван Шамаев бросил клич: «Давайте соберемся и решим, что делать». У сына легкие больные, я не могла дома оставаться. Думала, как мы все потом жить будем рядом с химзаводом. Нас собралось человек тридцать. Но потом как-то почти все потерялись.
Мы опять собрались, уже узким кругом, создали с Иваном Степановым общественное движение «Защитим реку Лену». 27 мая организовали большой митинг на площади Орджоникидзе. Почти 7 тыс. подписей там собрали! Меня в тот же день с работы уволили без объяснения причин. Но я не обижаюсь. Понимаю, что на хозяйку «Оптики» надавили. А я начала посещать различные собрания и заседания по экологии. И ко мне другие люди стали прислушиваться, сами приходить.
Затем была история с «дальневосточным гектаром». Это ведь тоже вопрос экологии – кто и как будет обрабатывать нашу землю. Организовали общественное движение «Сир» («Земля»). Потом вместе с Бигэ Өрөкүй Бааhынай из Нюрбы создали движение «Сомо5о куус» («Объединенная сила»). Потом приняли решение официально зарегистрировать общественную организацию «Сомо5о куус». Почти 150 человек приняло участие в конференции. Председателем сделали Дмитрия Иванова, я взяла самоотвод.
А осенью 2017-го временно отошла от дел – юридическое образование в СВФУ получала, сессия была. Я же уже немолодая, трудно учебу и общественную деятельность совмещать. Нас 25 человек в правлении было. А семеро собрались и нас 18 вывели из состава правления. В нем остались Дмитрий Иванов, Эрнст Березкин, Николай Седалищев и несколько других. Мы с этим не согласились и собрали альтернативное крыло «Сомо5о куус». Сейчас наш юрист оспаривает в суде правомерность собрания, на котором нас из нашей же организации исключили. По такой же схеме власть «рейдернула» Аграрную партию, молодежное движение «Ураанхай». Да я туда не лезу, не хочу силы на внутреннюю борьбу тратить.
Вообще, надеюсь, что со сменой власти в республике люди перестанут делиться на противоборствующие силы. Нам нужно консолидироваться ради общего будущего. Но пока лишь присматриваюсь, что будет делать Айсен Николаев. Меня часто пытаются представить радикальной, но я простой общественник. Вокруг меня собираются светлые люди, поэтому легко работается. Мы же никого не заставляем, не приглашаем, все идут по зову сердца.
