Председатель Ил Тумэна: «Любая нация хочет быть самостоятельной, но одного желания мало»

Спустя неделю после вступления в должность председатель Ил Тумэна дал первое интервью корреспонденту «Якутска Вечернего». Алексей Еремеев рассказал, каким в будущем видит парламент республики, почему Якутия – это не Татарстан, что такое наш суверенитет в нынешнем понимании Российской Федерации, и чем Россия для Саха лучше Америки.

30 июня руководитель постоянного комитета Ил Тумэна по госстроительству и законодательству был избран председателем парламента Якутии. Депутаты безусловно поддержали его кандидатуру тайным голосованием. Несколько дней мы пробивались на аудиенцию, и в среду Алексей Еремеев нашел для нас окно в плотном графике ходоков. Изначально договорились, что интервью будет коротким и в общих чертах, поскольку новый председатель еще не вошел в русло. Но разговорились, затронув добрый десяток интересных, на наш взгляд, тем.

- Алексей Ильич, когда вы узнали, что вас рассматривают на должность председателя Ил Тумэна?

- Чего скрывать, разговоры были раньше. Но определенная ясность наступила к лету 2021 года. Решение было подготовленным, после чего мою кандидатуру выдвинула «Единая Россия». Что касается Петра Васильевича (Гоголев подал в отставку с должности спикера 17 июня – прим.ред.), то сначала он сам принял решение об отставке, а потом уже была запущена процедура.

- В своей первой речи в должности спикера на пленарном заседании 30 июня вы говорили о том, что нужно многое менять в работе Ил Тумэна. Мягко скажем, это было признанием того, что в парламенте Якутии не все хорошо. Что будете менять?

- Считаю, что неуместно давать оценки своим предшественникам. Я ни в коем случае никого не осуждаю. Но нужно было как-то ориентировать депутатов на дальнейшую работу. Государственное Собрание (Ил Тумэн) в последние годы, как и все общество, работало в уникальных условиях. Мы практически перешли на дистанционный режим, какое-то время и депутаты, и аппарат работали удаленно, что объективно наложило свой отпечаток.

При этом, на чем я остановился в своем выступлении, в нынешнем VI созыве у нас как никогда много нормативных актов, которые не прошли голосование на пленарных заседаниях. В сравнении с  III-V созывами количество отклоненных законопроектов и Постановлений уже увеличилось в три-четыре раза, а впереди еще два года работы. Это говорит о том, что мы не очень качественно готовим нормативные акты в комитетах. А комитеты – основное ядро парламента.

Когда ко мне, председателю Ил Тумэна, поступает законодательная инициатива, я ее отписываю в соответствующий комитет. Там уже принимается решение, будут его рассматривать, включат в повестку пленарного заседания или нет. Моя роль здесь, действительно, как спикера, который ведет эти пленарные заседания. Поэтому я призвал коллег очень тщательно готовить проекты законов и постановлений, выносимых на общее обсуждение депутатов.

- Почти три года нынешнего созыва вы возглавляли один из важнейших комитетов Ил Тумэна. Не чувствуете свою вину в том, что ряд нормативных актов поступал сырым на пленарные заседания и был отклонен?

- К гордости нашего комитета ни один проект, который мы готовили, депутатами отклонен не был.

- Возвращаясь к выступлению 30 июня, напомню, вы говорили о необходимости приведения регламента Ил Тумэна в соответствие с регламентом правительства. В чем здесь проблема?

- Не вдаваясь в детали, скажу, что наши регламенты по внесению, рассмотрению инициатив не совпадают, из-за чего возникает недопонимание на ровном месте. В ближайшее время руководство Ил Тумэна, председатели комитетов проведут встречу с членами правительства, чтобы синхронизировать работу и снять эти чисто бюрократические барьеры.

Люди, которые не знают кухню парламентской работы, часто критикуют нас за то, что, в основном, инициативы поступают от главы республики и правительства. Если посмотреть мировую практику и, в целом, Россию, то так везде и есть. Исполнительная власть – это правоприменители, она отслеживает ситуацию, у нее огромный аппарат. Когда правовое поле в принципе состоялось, то совершенствование законов, внесение соответствующих изменений – это, конечно же, прерогатива органов исполнительной власти.

Статистика по VI созыву: порядка 130 законопроектов внесли глава республики и правительство, и меньше половины этой цифры – депутаты. Представительные органы местного самоуправления, к сожалению, внесли только два законопроекта.

- Алексей Ильич, меня остановили на посту охраны Ил Тумэна, попросили предъявить QR-код о вакцинации. Что, непривитые депутаты Ил Тумэна, и сотрудники аппарата больше не могут проникнуть в Госсобрание?

- Данное требование мы получили только на днях, соответствующие поручения даны руководителю аппарата Ил Тумэна. Мы отслеживаем ситуацию с вакцинацией. Порядка 60 % депутатов уже привиты от коронавируса, когда подойдем к 70%, сможем вернуться к очному проведению парламентских заседаний.

- Два комитета парламента – по вопросам местного самоуправления, и ваш бывший по госстроительству и законодательству сейчас без председателей. Причем комитет по МСУ – с осени прошлого года.

- Председатель Комитета по местному самоуправлению Василий Александрович Местников скончался в конце октября 2020 года. У нас шли консультации. Но, во-первых, помешала пандемия – пленарные заседания проходили в режиме ВКС. А, во-вторых, долгое время не могли снять полномочия уже с покойного председателя. У нас в парламенте есть определенные неписаные традиции, когда не снимаем полномочия до 40 дней со дня смерти, мы стараемся их придерживаться.

Должность председателя комитета по МСУ очень ответственная. Ил Тумэн – это орган государственной власти субъекта. А представительные органы муниципальных образований находятся в совершенно другом уровне и виде власти, не подчиняются нам по вертикали. Покойный Василий Александрович провел большую работу по координации действий, впервые провел съезд депутатов представительных органов, был создан Совет законодателей, куда входят все председатели представительных органов МСУ.

Но итога этой работы, чтобы от них поступали законодательные инициативы, повторю, к сожалению, мы не видим. Когда приезжаем в улусы и районы, нас часто критикуют, что не учитываем их интересы. Почему тогда не вносят хотя бы предложения по поправкам в проект бюджета республики? Так что, на этот комитет и будущего председателя у меня большие надежды.

- Давайте поговорим о партиях в Ил Тумэне. Как вы относитесь к тому, что «Единая Россия» имеет монополию в нем, может провести любые решения, а остальные партии выступают в качестве статистов? Депутат Виктор Федоров предлагал закрепить законодательно, чтобы каждая партия имела не более 40% голосов в парламенте республики. Может быть, есть в этом здравый смысл?

- Это философский вопрос. Отношусь к монополии партии и хорошо, и плохо. Когда нужно принимать решение, иметь в парламенте большинство хорошо. Но в каких-то моментах, чтобы это решение было качественным, конечно, плохо. Считаю, что любая конструктивная позиция, предлагающая хорошие идеи, всегда идет на пользу.

Пока не изменится федеральное законодательство, не приходится говорить о каком-то квотировании мест для партий в нашем парламенте. В ФЗ-184 даны основные критерии: партийная составляющая в заксобраниях должна быть не менее 25%, у нас 50% Госсобрания формируется за счет политических партий. А кто проходит, конечно же, решают избиратели. В 2018 году «Единая Россия» получила большинство, что будет в 2023-м, неизвестно. Добавлю: как показывает мировая практика, никакого квотирования мест не должно быть в принципе, потому что это ущемляет конституционные права избирателей.

- Видите ли вы смысл в реформировании парламента республики?

- Любая реформа должна вести к улучшению. Впервые о реформировании Ил Тумэна Айсен Сергеевич (Николаев, глава РС (Я) – прим.ред.) говорил в 2018 году. Но в своих посланиях Ил Тумэну в 2018 и 2019-м он эту тему не поднимал. В 2020-м, когда в декабре к нам обратился, вернулся к возможному реформированию Ил Тумэна, но не с категорической позицией, а что нам всем нужно об этом подумать.

Не секрет, что мы думали. Я, как председатель профильного комитета, возглавлял эту работу. Наша республика очень сложная, нужно учитывать множество факторов: требования федерального законодательства и местные особенности. Республика очень неоднородная. Численность населения на Севере и в Центральной части сильно разнится. При этом по закону депутат может избираться от определенного количества жителей. Не получится, чтобы Оленекский улус имел своего депутата, Таттинский – своего. На Севере в один избирательный округ приходится объединять по четыре-пять улусов.

Поэтому у нас однозначная позиция: то, что имеем сегодня по одномандатным округам, нужно сохранить. Если будем уменьшать количество избирательных округов, то поломается и то зыбкое представительство, что имеется сегодня. В Арктике придется объединять в один округ восемь-десять улусов. У нас была конституционная инициатива группы депутатов: если можем сокращать депутатов, то только (!) за счет партийной составляющей. Тогда и возникла цифра 48 (сейчас в Ил Тумэне 70 депутатов – прим.ред.). 35 одномандатных округов сохраняем, стоял и стою на этой позиции, а остальное –депутаты от партий.

И большое спасибо Айсену Сергеевичу, что эта конституционная норма пока не рассмотрена в конституционной комиссии и не поступила в парламент. Смею вас заверить, что, если мы сможем наладить работу Ил Тумэна соответствующим образом, исправить недочеты, то, думаю, что, в принципе, реформа не нужна.

- Ваш заместитель Виктор Губарев говорит о том, что профессиональный парламент Якутии не нужен. Что Ил Тумэн теперь лишь приводит республиканское законодательство в соответствие с федеральным. Действительно ли наш парламент превратился в принтер для подтверждения федеральных законов?

- Часто нам в пример ставят I и II созывы Ил Тумэна, когда только становились современная Россия и Республика. Мы все с ностальгией вспоминаем то время, потому что оно было интересное, неизведанное, новое. Советский Союз в одночасье непонятно каким образом рухнул. Для новой России не хватало законов, принятых в РСФСР. А те, что были, зачастую никоим образом не регулировали те процессы, что происходили в новой России.

Государственная Дума находилась в политических дебатах, не было партии парламентского большинства. И многие законодательные инициативы не проходили через Госдуму. А субъекты жили, им нужно было что-то делать. Во многих направлениях мы руководствовались подзаконными актами в виде указов президента и постановлений правительства республики. А по многим направлениям инициативу взял на себя Ил Тумэн. Нам необходима была нормативная база – это причина, по которой I и II созывы активно работали.

С начала нулевых политическая система в России практически устоялась. Федерация начала принимать законы по предметам совместного ведения, зачастую в виде кодексов. Хорошо это или плохо, сейчас сложно говорить. Несколько субъектов возмутились, обращались в Конституционный суд Российской Федерации, но он вынес решение, что 72 статья Конституции по предметам совместного ведения не нарушается. Теперь субъект Российской Федерации по предметам совместного ведения принимает законы лишь по определенному кругу полномочий, в большей части их уточняющие.

Что касается заявления Виктора Николаевича Губарева, то у нас в парламенте есть норма, не позволяющая комментировать позицию народных депутатов.

- Это на пленарных заседаниях вы не можете…

- И в жизни такое не приветствуется. Скажу следующее: мы имеем достаточно полномочий, чтобы регулировать те процессы, которые даны нам как по исключительному нашему ведению, так и частично по предметам совместного ведения. Большинство таких базовых республиканских законов уже принято, мы лишь вносим соответствующие изменения.

- Алексей Ильич, почему Татарстан впереди планеты всей, мы берем с него пример… А догнать никак не можем. Якутия ведь тоже богатый регион, а где наш политический вес?

- Мы ведь все люди умные, ну, или, по крайней мере, считаем себя такими. Республика Татарстан находится в центре Российской Федерации, в 800 км от Москвы. Со времен Советского Союза является промышленным центром, там сложилась мощная инфраструктура. Население в Татарстане порядка 4 миллионов человек. У нас же около миллиона, нет транспортной составляющей и той промышленной перерабатывающей базы, что сложилась в Татарстане. Бюджеты наши сопоставимы, но территория Республики Саха значительно больше, климат суровее – отсюда и дополнительные расходы.

У них не все так хорошо, как говорят. Руководство нашей республики часто критикуют за якобы зашкаливающие размеры государственного долга, но он всегда был регулируемым, являлся одним из самых низких среди субъектов Российской Федерации. А в Татарстане цифры действительно зашкаливающие, они давно перешли требования Бюджетного кодекса. Но почему-то Минфин Российской Федерации закрывает глаза.

Я не раз был в Татарстане. У меня был разговор с первым президентом республики Минтимером  Шариповичем Шаймиевым. Вы меня сейчас спрашивали про монополию партии, а в Татарстане практически вообще нет оппозиции. Они не знают, что такое «Справедливая Россия», несколько представителей ЛДПР и КПРФ на 110 человек депутатского корпуса, все остальные – единороссы. У них нет и выборов муниципального уровня, начиная от мэра Казани до сельских поселений.

Я у Минтимера Шариповича и своих коллег спрашивал: почему у вас такая политическая система? У нас в Республике Саха сделан упор на демократические институты: вполне открыто можно критиковать власть вплоть до первого лица, определенная сложившаяся оппозиция, которая из года в год имеет вес на уровне 30% электората. У нас всегда звучат альтернативные мнения. А там президент сказал – всё четко, обсуждения нет. Хорошо это или плохо? Для сегодняшнего дня, управляемости это, наверное, хорошо, а в будущем какое поколение мы получим? Будет ли оно раскованное, свободно излагающее свои мысли?

Знаете, что мне ответили? «Вы саха и мы, татары, - восточные народы. А когда восточный народ ссорится, очень сложно мирится. И мы посчитали, что ссориться не нужно. У нас нет времени на политические разборки и междоусобицу, мы должны строить успешный Татарстан». Над этим до сих пор думаю, накладываю эти мысли на нашу республику… Однозначный ответ найти очень сложно.

Да, выборы – это демократия. Но чего скрывать, у нас как порою в наслегах бывает? У кого родни больше, тот и становится главой. И неважно, соответствуют ли его опыт, образование и компетенции. А когда свой становится главой, родня получает дивиденды. Проигравшая родня не радуется успехам своего наслега, подсчитывает провалы главы и дожидается следующих выборов, чтобы повернуть все вспять. Это, конечно, плохо. С другой стороны, выборы дают шанс людям, открыто выражающим свою точку зрения – это будущее республики. Нам всем нужно искать ответ на эти вопросы.

- Как вы думаете, у этих молодых в наслегах, открыто выражающих свое мнение, есть социальные лифты, чтобы занять соответствующие должности в том же правительстве республики? Или в Якутске не любят людей с особым мнением?

- Конечно, мы не говорим о том, что кадровая работа у нас носит системный характер, как это было в советское время. Тогда человек, который становился управленцем, должен был пройти все этапы – поработать в районе, на производстве, министром человек так просто не становился. Сейчас эта цепочка утеряна, нам нужно ее восстанавливать. Поколение советских управленцев, на которых мы держались, сейчас стареет, уходит на пенсию.

Я, почти 50-летний мужчина, успел побывать в комсомоле, еще что-то помню об этом. А 30-40-летние ребята, ставшие руководителями, совершенно новой формации. Многие не представляют жизни за пределами Якутска. Им нужно поработать на местах, в том числе и главами муниципальных образований, потому что сложностей там очень много. Я выходец из села Намского улуса и прекрасно владею ситуацией, что происходит на селе. Там живет моя семья, родственники, друзья – у меня есть прямая коммуникация с этим.

- А коммуникация с промышленными районами?

- Тоже есть. Работая в министерстве и стенах Госсобрания, я не досконально, как эксперт, но достаточно глубоко узнал эту тему.

- Вас не смущает, что промышленные русскоязычные районы по большому счету не считают себя Якутией? Они больше связаны с Иркутской, Амурской областью, Центральной Россией…

- По сравнению с тем, что было в 80-е годы, коммуникаций с промышленными районами и их представления, что они живут в Якутии, гораздо больше. У меня были однокурсники и друзья из Ленска, Мирного, не представлявшие, что такое Якутск и культура народа саха. Проблема есть и сейчас, но уже в гораздо меньшей степени. Нам нужно сплачивать республику. Граждане, живущие в промышленных районах, должны чувствовать себя якутянами. Это чувство должно прививаться в том числе органами государственной власти и всем обществом, включая тех, кто живет здесь в Якутске.

- Алексей Ильич, в следующем году 100-летие Республики. Может быть, нам уже исключить из лексикона слова «суверенитет», «суверенность». Что у нас от них вообще осталось?..

- (вздохнул) Когда я на передаче в НВК сказал, что у нас нет суверенитета, многие стали ко мне критически относиться. Но с точки зрения права, суверенитет – синоним слова «независимость». О какой независимости может идти речь в рамках единого государства? Так что мы должны относиться к этому вопросу достаточно философски.

Суверенитет, когда его принимали в 1990 году, практически был политической декларацией. Как бы мы к этому не относились, но, по Конституции России, республики являются государственными образованиями со всеми вытекающими последствиями. Это определенные атрибуты органов государственной власти и, что очень немаловажно, статус второго государственного языка. Мы перестали на это обращать внимания, потому что воспринимаем как само собой разумеющееся.

На самом деле, из-за этого иногда войны начинаются. В новейшей истории в Донбассе когда ситуация обострилась? После того, как Верховная Рада приняла закон, лишивший русский язык даже не государственного статуса, а регионального. А статус второго государственного языка в Российской Федерации имеют только национальные республики – у нас язык народа саха.

Как мы это реализуем на практике, уже другой вопрос. Даже в советские годы на уровне сельских поселений и районов делопроизводство велось на якутском языке, сейчас мы это полностью утеряли. В Татарстане, который мы с вами вспоминали, проекты законов вносятся на двух языках, а у нас только на русском. Лишь потом делаем перевод принятых законов на якутский язык. Проблема и с нехваткой мест в дошкольных и образовательных учреждениях с якутским языком…

Ну, а конкретно по 100-летию Республики… Любая нация хочет быть самостоятельной, но одного желания мало. Мы прекрасно понимаем, что, если не будем находиться в составе Российской Федерации, просто потеряем свою идентичность. Об этом впервые сказал еще Кулаковский: если Россия нас не защитит, и мы не будем находиться в составе большого могучего государства, то якутский народ потеряет свое будущее.

- Но ведь рядом большое американское государство…

- Большое американское государство так, как русский народ к якутскому народу, никогда относиться не будет. Это показывает история. Мы же были в Штатах, знаем, какие проблемы испытывают там коренные народы. Какие трудности у уйгуров в Китайской Народной Республике. А мы с Россией воссоединились четыре века назад. Я, слава богу, сижу перед вами (засмеялся). И мы еще имеем свою государственность в составе Российской Федерации, и мы в следующем году будем отмечать 100-летие Республики. Мы владеем своим языком, у нас есть собственный театр, собственная культура. Жизнь же показала, какие преимущества…

Источник: Сергей СУМЧЕНКО, "Якутск Вечерний"