Вице-премьер Балабкина: «Я покорная азиатская женщина»

Карьеру Ольга Балабкина делала как заправская отличница Нижне-Куранахской школы Алданского района — вверх по лестнице поднималась медленно, но верно. В отличие от однокурсников по юрфаку ЯГУ, за погонами не гналась, а стала госслужащей. Сегодня вице-премьер правительства Якутии по социальным вопросам Ольга Балабкина рассказывает в интервью «ЯВ», насколько ей комфортно работать в мире мужчин, почему она увольняет людей без сожаления и как ей надоело питаться покупными пельменями.

«С МУЖЧИНАМИ ИГРАЮ ПО ИХ ПРАВИЛАМ»

— Вам Айсен Николаев предложил возглавить социальный блок правительства Якутии?

— Лично. Разговор шел непосредственно как об одном из направлений, где будут реализовываться нацпроекты.

— Вы давно с ним знакомы?

— Давно. С тех пор, когда он был молодым депутатом Ил Тумэна. Тогда я по поручению президента Михаила Николаева готовила документы, которые вносились в парламент. Потом был плотный период работы, когда он был руководителем администрации президента Вячеслава Штырова. Я тогда поняла, что могу довериться этому человеку. В чём точно не разочаровалась: Айсен Николаев того периода и Айсен Николаев теперешний — это один и тот же человек. Он знает, чего хочет, и знает, как этого добиться.

— Вы с ним спорите?

— Я политик, чётко понимаю роль женщины в политике, поэтому стараюсь не нарушать правил, установленных мужчинами. В этом смысле я покорная азиатская женщина. И при этом не надо меня жалеть: с детства играю с мальчиками по их правилам.

— То есть на чудо-премьера не тянете?

— (Громко смеётся). Нет, на звание чудо-женщины не претендую. Чудо-женщина, чудо-мэр — это моя однокурсница Сардана Авксентьева...

— Вы работаете среди мужиков. Дискриминируют? Шовинисты есть в ДП № 1?

— Мужской шовинизм в принципе существует во всей республике. Вот как ни крути. Какой якутский мужчина позволит считать, что женщина с ним на равных или вообще выше его и по положению, и по умственному развитию? Да никакой!

— То есть мужики вас тут обижают?

— Я себя обижать не даю. Мне работать с мужчинами комфортно, если честно. С детства общаюсь больше с мальчиками, чем с девочками. Если обратил внимание, я никогда не вступала ни в какие женские организации, хотя настоятельно не раз звали. И потом: считаю себя профессионалом. И тогда нет разницы, юбка на тебе надета или брюки. Но, повторюсь, мужчины и только мужчины решают основные вопросы нашей жизни. Альбина Поисеева (ныне директор Национального фонда «Баргарыы». — М. Р.) за эту мою позицию всегда меня ругает. А я ей отвечаю: ну соберутся женщины, ну деловито порешают что-то друг с другом, а потом придет мужчина и сделает всё по-своему. Чего копья ломать? Не мы это придумали.

— Вы постоянно с приставкой «вице». Замминистра молодежи, вице-спикер парламента, зампред правительства...

— Я готова управлять. Но подчиняясь мужчине. На первые роли не претендую. Да, у меня есть лидерские качества, да, у меня есть основания полагать, что с вверенным фронтом работ справляюсь, но я организатор, грамотный исполнитель. А глобальную ответственность пусть несет мужчина. Моя роль все-таки вторая.

— Айсен Николаев — жёсткий руководитель?

— Очень жёсткий. Он требовательный, но справедливый. И он таким был всегда. У меня есть ощущение, что это понимает и глава кабинета министров Владимир Солодов. Мы знаем, что у нас есть четкие сроки, в которые надо выполнить поставленные задачи. Без отписок и жалоб.

СВОБОДНЫЕ МОЗГИ

— Ольга Валерьевна, почему решили стать юристом?

— Родители меня отговаривали, особенно мама. Мама считала, что в этой профессии я не буду выглядеть в глазах многих хорошим человеком. Она понимала, что юрист стоит всегда где-то между конфликтом, поэтому если я буду хорошей для одного, то буду плохой для другого. Я дважды проваливала экзамены, поступила только с третьего раза. В Иркутск со мной отправили папу, и я его обманула. Мы пошли на исторический факультет, я намеренно выбрала историю КПСС, подняла глаза на папу и соврала, что на этот факультет необходимо направление обкома партии и что мы уже не успеем его оформить. Пошли в соседнюю дверь. Там конкурс был колоссальный, и я провалила сочинение. Написала: «Чем громче раздаётся набаД, тем тревожнее время». На следующий год я все темы сочинений просто выучила и поступила на юридический факультет в ЯГУ.

— Ирония судьбы: вы сменили в этом кресле своего однокурсника Алексея Дьячковского, который ушел в АЛРОСА. Дружили?

— Мы всегда конкурировали. Алексей Прокопьевич это признает. И он всегда, это к вопросу о якутских мужчинах, был на шаг впереди меня. В прошлом году было 25 лет нашей группы. Дьячковский стал в 25 лет самым молодым депутатом. В этого красавца были влюблены все девочки курса, он был первым парнем факультета. Он рано женился, на втором курсе, и все наши надежды в одночасье рухнули. Но мы продолжали играть в КВН, мужественно строили в Чурапче коровник, ездили на картошку. Но главное — самозабвенно учились.

— Вы в общаге жили? Голодали? Все-таки 90-е годы на дворе.

— Стипендии не хватало ни на что. Мы все подрабатывали. Мне помогал мой земляк Евгений Потапов, он учился в ЯГСХА, а сейчас является главой родного поселка Нижний Куранах. Если честно, жили в том числе и за счет городских студентов, потому что были очень дружны. Да и сейчас дружим. Родители городских студентов нас, провинциалов, подкармливали. Есть одна смешная история. Алексей Дьячковский, когда нужно продемонстрировать, что я не понимаю, о чём идет речь, что я дремучая, всегда вспоминает один студенческий эпизод. Однажды одной девочке прислали из Тикси огромного чира. А я вообще в Алданском районе не знала, что такое строганина. Пришла с занятий первая и с большой радостью пожарила этого чира с рожками. Пришли однокурсники. Два дня я была изгоем, отверженной. Меня ругали так, как не ругали никогда в жизни. Уже все забыли эту историю, а Дьячковский до сих пор обвиняет меня в этом преступлении.

— Судя по фотографиям в альбоме, многие ваши однокурсники при погонах. А вы в силовики почему не пошли?

— И я бы сказала, что однокурсники не при маленьких таких погонах. Есть даже лучший следователь России, есть высокопоставленные прокурорские. В детстве я еще мечтала стать инспектором по делам несовершеннолетних. А потом резко расхотелось надевать погоны. Это совсем не моё. Я цивилист. На последних курсах в 1992-м году милиция была очень грязная. Репутация — на нуле. Когда в милицию приходили на практику, мне становилось не по себе: убогая зарплата, обшарпанные стены, приходится работать не с самым лучшим в мире контингентом. Никогда не понимала милицейскую романтику.

— Вы поступили при коммунизме, выпустились в свободной России. Что в это время происходило со студентами ЯГУ?

— Свободные умы первокурсников конца 80-х поглощали свалившуюся новую информацию в огромном количестве. Менялся строй, рушилась Берлинская стена, страна бурлила. В те неспокойные годы наше становление как личностей шло во время больших изменений в стране и мире. Поэтому немаловажное значение для меня лично и для всех нас, студентов, имел рупор университета. Он был в руках Леонида Ирмовича Левина.

Его умение излагать мысли, убеждать позволило нам не утонуть в дешевом популизме и не разочароваться в стране, которая разваливалась на части.

Левин был, как некая легенда, он был похож на киногероя. Когда он принимал участие в наших молодежных дебатах, все как-то становилось понятнее и ближе.

До нашего поступления случились события с националистическим душком на озере Сергелях. В промышленные районы были отправлены группы преподавателей, которые на месте осуществили набор студентов. В результате наша группа получилась 50 на 50: и саха, и русские. Я была последним секретарем комсомольской организации, ВЛКСМ развалился при мне. Если в детстве, когда умер Леонид Брежнев, мне казалось, что мир рухнул, то при развале СССР я такого чувства уже не испытывала. У нас были свободные юридические мозги, мы с надеждой смотрели в будущее. Дмитрий Николаевич Миронов (ныне профессор кафедры «Конституционное и муниципальное право». — М. Р.) отправил нас как лучших студентов с Лешей Дьячковским в Москву на конференцию, где собрали всех студентов юрфаков страны. И перед нами выступали Гдлян и Иванов (группа следователей Гдляна — Иванова расследовала коррупцию в высшем эшелоне власти Узбекистана по громкому «хлопковому делу», собирала доказательства получения взяток высшими руководителями СССР. — М. Р.). Я слушала их, открыв рот, поглощала информацию, как губка. Николай Иванов сказал, что сейчас в стране такие настроения, что можно дать любому оружие или плакат и человек выйдет на улицу. Но его перебил Тельман Гдлян: «Ты же перед юристами выступаешь! У них свободные мозги. Захотят — выйдут, а не захотят — не выйдут». И вот именно тогда в Москве я, первокурсница, поняла, что у меня свободные мозги, что могу поступать, как считаю нужным, не оглядываясь на партийных инструкторов ВЛКСМ. Даже на своем идеологическом факультете. Мы даже выдвинули от ЯГУ своего кандидата в депутаты Верховного совета РСФСР, им был Пётр Фёдоров (ныне гендиректор «ЭПЛ-Даймонд». — М. Р.). Это были первые самые демократичные выборы в 101-й аудитории Якутского университета. Прекрасно помню позицию нынешнего мэра Сарданы Гоголевой: «Я не буду никуда выдвигаться, потому что выросла рядом с мамой в горисполкоме. Мне кажется, меня мама комсомолкой родила».

«ЕМ ПЕЛЬМЕНИ, СПЛЮ НА РАБОТЕ»

— Вы можете раз и навсегда прекратить разного рода слухи, почему носили фамилию Макиенко, а потом стали вдруг Балабкиной? Сообщали, что вы счастливо снова вышли замуж...

— (Громко смеется). Нет, замуж я не выходила. Балабкина — это моя девичья фамилия. При расторжении брака мы решили, что возьму свою прежнюю фамилию. Причем решение это было обоюдным.

— А где ваша дочь Маша?

— Она сейчас живет за пределами республики, занимается юридической практикой. Растит моего внука, внучка-жучка. Он у нас царь. Зовут Сергеем. Жаль, что я его видела очень мало.

— Насколько я помню, а мы с вами знакомы 23 года, у вас всегда были короткие стрижки. Вы стали отращивать волосы?

— Не знаю, стоит ли об этом говорить вашим читателям, но объяснение простое до банальности: я просто не успеваю подстричься!

— Со стилистами работаете?

— Я работаю с Марией Давыдовой.

— Как развлекаете себя в выходные? Читаете?

— Да, читаю. Но в последнее время мне нравится смотреть сериалы. Не мексиканские мыльные оперы, а узконаправленные грамотно снятые сериалы со сложной сюжетной схемой. Сейчас снимают такие. Мне это весьма пригодится в работе. Например, в новогодние праздники я посмотрела сериал «Billions». Про то, как две финансово-промышленные группировки выстраивают между собой взаимоотношения, зарабатывая огромные деньги. Для меня, безусловно, важно сейчас работать, не допуская ошибок, и выполнять задачи, которые передо мной ставит Айсен Николаев. Понимаю, что это общие слова, но это именно так.

— Вы готовите дома?

— Очень редко.

— А где питаетесь?

— Дома.

— А что вы едите, если редко готовите?

— В основном покупные пельмени. Понимаю, что это неправильно, понимаю, что есть надо правильную еду, но ничего поделать не могу. До середины недели ем то, что приготовила в воскресенье, а потом наступает время пельменей. Наверное, пора уже приходить на работу с контейнером домашней еды. С пластмассовой кружкой кофе я уже захожу по утрам в кабинет.

— Вы по-женски преобразовали кабинет, в котором сидел Дьячковский. А вот эта потайная интимная комната, спроектированная для советских руководителей, — у вас тоже там кушетка есть? Мне бывший вице-премьер Никифоров рассказывал, что он там спит...

— Я тоже там сплю. И могу сказать, что кушетки есть в кабинетах почти у всех министров. И многие там отдыхают, ничего зазорного в этом не вижу. После обеда ложусь и отдыхаю минут двадцать. Я не знала, но одна приятельница мне рассказала, что в середине дня весьма полезно отдыхать хотя бы двадцать минут. Мозг за это время перезагружается. Действительно помогает! После такого отдыха чувствую себя весьма бодрой. И при этом я же еще и жаворонок, предпочитаю важные дела переделать в первой половине дня. Главное — чтобы меня не беспокоили после 22-х часов. Поздно вечером я плохо соображаю.

«И РУГАЮСЬ, И УВОЛЬНЯЮ»

— Когда вас пригласили в кабинет министров, вы же были вице-спикером Ил Тумэна. Сразу согласились?

— Я попросила время на обдумывание, но согласие дала на следующий день. Основные сомнения были в том, что скажут мои избиратели. Я брала обязательства. Например, лоббирование разрешения проблем, связанных со старым жилищным фондом, в котором я еще родилась в Нижнем Куранахе. Люди получили деньги через Фонд капремонта. На 80% я свои обещания выполнила. И посчитала, что в исполнительной власти смогу сделать для людей больше. Это совершенно иной мир. Если в парламенте ты кричишь в микрофон: «Дайте денег! Это безобразие! Вы не исполняете закон!» — и давишь на кнопку, то в правительстве нужно реально работать, засучив рукава. Я была слепа.

— Командировки изматывают?

— Физически? Нет. Изматывает то, что от бессилия иногда хочется опустить руки. Например, когда во второй или третий раз приезжаешь на объект, а там всё осталось по-прежнему. Это обидно. Это наша инертность, люди привыкли так работать.

— Нагоняй! Дать по шапке! Уволить!

— Я не скрываю, что и ругаюсь, и увольняю, хотя этим не горжусь. В этом есть и моя вина: неправильно подобраны кадры. Самое сложное — это не уволить человека. Самое сложное — найти этому человеку достойную замену. Очень много стало появляться людей, которые занимаются процессом, но не нацелены на результат. И от этого обидно. Я все время сжимаюсь от бессилья и думаю: ну что не так с этими людьми? Ну почему?

— В социалке работают самые эмоциональные люди, в основном женщины, которые бесконечно против кого-то дружат, устраивают истерики, пишут коллективные жалобы. Вы как решаете, на чью сторону встать?

— Ты забыл, что я юрист? Ищу баланс по чувству справедливости. Конечно, иногда безоговорочно хочется встать на сторону всего рационального и быть против всего расточительного. Вот предлагает человек более экономичный вариант, хочу встать на его сторону. Очень хочется увеличить инвестпрограммы. А увеличим мы их, только когда все вместе поймем, что нужно оптимизироваться. Я предлагаю умерить свои аппетиты. Шиковать в наше непростое время просто непозволительно.

— А вы по улусам на какой машине ездите?

— На «Тойоте-Лэнд-Крузер-Прадо», доставшейся мне в отвратительном состоянии. Колёса с китайской резиной постоянно приходится чинить.

— Вы всегда на плаву: и при Михаиле Николаеве, и при Вячеславе Штырове, и при Егоре Борисове, и теперь при Айсене Николаеве. Мало кто может похвастаться таким продолжительным нахождением у власти. В чем секрет политического долголетия?

— Я всегда честно выполняла свое дело. Я выросла при Михаиле Николаеве. Нам, молодым юристам, он доверял очень серьезные вещи. Вячеслав Штыров отпускал меня на три года поработать юристом «Сургутнефтегаза», где я перестала быть поверхностной. Там, где считается каждый рубль, приходится быть дотошной. Это мне пригодилось в парламенте. Сейчас у меня совершенно иные функции, мне интересно, мне всё нравится.

— Вы ничего не сказали про Егора Борисова...

— Во времена Егора Борисова я получила свое становление как парламентарий.

БОЛЬНИЦА НАЧИНАЕТСЯ С ГАРДЕРОБА

— Вот перед нами большой пирог — бюджет республики. Какой процент достается социалке?

— Общий пирог — 280 миллиардов. Из них на развитие образования предусмотрено сорок два миллиарда рублей. Четыре миллиарда 272 миллиона — культура. 15 миллиардов — социальная поддержка граждан. Два миллиарда — физкультура и спорт. 20 миллиардов (и это только республиканская часть, не федеральная) — 20 миллиардов. Еще десятки миллиардов — медстрахование.

— Прямо скажем, негусто. А какие показатели в субъектах страны? В процентном соотношении?

— Считаю бюджет достаточным, не раз говорила об этом. В других регионах есть менее социально ориентированные бюджеты. Но есть регионы, где тратятся бОльшие суммы. На Дальнем Востоке больше всего денег на социалку тратят на Сахалине. Почему? Они лидеры по демографии. Их материнский капитал исчисляется в сотнях тысячах рублей. Мы в Якутии в скором времени, согласно указам президента Владимира Путина, введем такие же беспрецедентные меры демографической политики. Размер материнского капитала обсуждается, но это будут серьезные деньги. Плюс — льготная ипотека. Вот прямо совсем льготная для молодых семей с детьми.

— Какая самая болевая точка в социальной сфере республики?

— Качество оказания услуг образования и здравоохранения. Это нас просто подкашивает. У нас мало узких специалистов. Конечно, всем хочется прийти в красивое здание поликлиники или больницы. Человек должен заходить в больницу и понимать, что старшая сестра организовала работу таким образом, что бахилы на месте. В Верхневилюйской больнице не надо даже наклоняться — выставил в аппарат ногу, бахил тебя обнимает. В гардеробном номерке разными цветами отмечены все отделения больницы. Это инициатива главврача. Так что больница начинается с гардероба, как в театре. Почему этого не делают в других учреждениях? А есть больницы, в которые заходишь и жить не хочется.

— Например, где?

— Удручающее впечатление — Нерюнгринский кожно-венерологический диспансер, разместившийся в бывшем детсаде. Там темно и грязно. Там для чего-то остались койки круглосуточного стационара. Зачем в огромном помещении тратить столько тепла и электричества? Люблю наши деревенские деревянные больницы. Там уютно и душевно.

— А что, у «Мечела» нет социальных обязательств, чтобы привести в порядок свой же КВД?

— Есть. Но не забывай, у правительства и своих денег достаточно, чтобы привести там все в порядок. Я о другом. Вот почему Верхневилюйская больница в идеальном состоянии? Ведь там нет никаких «Мечелов»? Многое зависит от главврачей.

— Из последнего: 11 учеников деревни Сосновка год ездили в школу в Вилюйск на попутном транспорте (13 км). Кто виноват? Нарушено право на образование...

— Это недосмотр улусного начальника управления образования. Соответствующие меры к нему будут приняты. Притом что республика получил больше всех школьных автобусов! И это проблема маленьких деревень, где мы стараемся все-таки малокомплектную школу сохранить. Также у меня к ним вопросы: почему в сгоревшем гараже управления образования обнаружились шесть частных автомобилей?

— Еще из последнего: предприниматель построил частный Дом престарелых. Вы поощряете? Этим же должно заниматься государство.

— Я вообще за то, чтобы таких предпринимателей было как можно больше в социальной сфере. Предприниматель Михаил Готовцев — известный человек. Он получает в Минтруде компенсации за свои услуги. У нас идет притирка: появились частные пансионаты, мы выясняем, как формируются цены на ту или иную услугу. Сейчас содержание одного пожилого человека в Доме престарелых составляет 43 тысячи рублей! Считаю, что это очень большая сумма. Не каждая семья может содержать своих стариков за такую сумму. А государство обязано! Так что, если к нам будут приходить частники, мы готовы с ними вести конструктивный диалог. Мне общественные помощники говорят, что нужно отходить от самого понятия «Дом престарелых». Давайте называть это пансионатами.

— Но старики оставляют в таких пансионатах всю пенсию. А кто будет надзирать за такими пансионатами? Например, за качеством медуслуг?

— Попечительские советы и Росздравнадзор. Кроме того, если будет выделяться государственная субсидия, контролировать будем и мы.

— Детские дома. У нас сирот больше или меньше становится?

— Столько же. Детских домов достаточно. Федеральный законодатель однажды сказал: в детдомах не должно быть образовательной услуги. В результате они были преобразованы в дома временного семейного устройства. И им поставили задачу возить детей в школу, чтобы социализироваться. Другая задача — устроить детей в приемные семьи. Если в сельской местности детей из детдомов берут охотно, то в промышленных районах мы наблюдаем проблемы.

— Специализированные дома, которые в народе именуют психушками?

— Сейчас по федеральной программе мы получили деньги, чтобы достроить Томмотский психоневрологический диспансер. Он был раскинут на половину Томмота в деревянном виде. Сейчас будет единое каменное строение, куда будут поступать пациенты со всей республики. В этом году начинаем строительство каменного дома психоневрологического диспансера в Сосновке Вилюйского улуса вместо деревянного. На будущий год мы претендуем на федеральные деньги на софинансирование строительства второго корпуса Олёкминского диспансера.

КАРДИОЛОГИЯ, ОНКОЛОГИЯ И МЕДЦЕНТР

— Раз уж речь зашла о строительстве. Какие стройки века соцобъектов запланированы на ближайшее время?

— Глобальные стройки федерального значения — онкологический и кардиологический центры. Мы добились получения положительной экспертизы по Кардиологическому центру, буквально на следующей неделе ждем решения по Онкологическому центру. Софинансирование в бюджете на Онкологический центр мы уже предусмотрели, сваи забили. По кардиологическому — хотим включить его строительство в программу по развитию Дальнего Востока. Но у нас вот какая задумка: если мы параллельно начнем модернизацию Медцентра (аппаратура давно нуждается в обновлении), тогда все три объекта — кардиологический и детский центры и Медцентр — станут единым организмом, чтобы работали огромным общим комплексом. Вплоть до единой прачечной. Тем самым мы сократим расходы.

Что касается менее масштабных проектов, то их множество. Например, сейчас по схеме государственно-частного партнерства планируем строительство поликлиники № 2 в Якутске (район порта). Заявка частному партнеру оформлена, ждем согласования. Большое внимание будем уделять строительству фельдшерско-акушерских пунктов (ФАП) в улусах. Это бойлерная, квартира врача и помещение для койки для принятия амбулаторных пациентов.

— Активно ли медики едут в улусы? Им же полагается по миллиону рублей за такую «командировку».

— Программа «Земский доктор» работает и в селах, и в поселках. С этого года мы вышли на малые города. Едут активно, у нас даже образовалась очередь.

— То есть вы даже выбираете специалистов?

— Не имеем права. Судебная практика так сложилась, что мы обязаны возмещать миллион специалистам, которые выехали в дальние сёла. И положительная динамика есть! Считаю, что деревня с этой программой ожила. Особенно комфортно стало пожилым людям. Я не скрываю: медики получают миллион (кроме зарплаты), отрабатывают и уезжают. Но даже и такой расклад нас устраивает. Это примерно так же, как и с целевой подготовкой медиков в вузах центра России и Сибири.

— Кстати, в каких спецах нуждается Якутия?

— Мы делаем новый прогноз исходя из заказов работодателей. Чтобы трудоустройство в Якутии было гарантировано. В регион приходит высокотехнологичная медицина, и нам нужны специалисты. Мы все в гаджетах с испорченным зрением, и республике, как я выяснила, нужны грамотные офтальмологи.

ПРОБЛЕМА ВТОРОЙ СМЕНЫ

— Притча во языцех: вы намерены строить и дальше школы и садики? И как вообще, по заветам Путина, собираетесь ликвидировать вторую смену?

— Буквально вчера открыли детсад и ясли в Хатассах. Люди не знают, что мы второй год строим ясли, куда можно отдать ребенка от полутора месяца до полутора лет. Ясли в Якутии нужны на 42 тысячи малышей. Сейчас мы срочно переучиваем педагогов, потому что с советских времен все уже давно забыли, что такое ясли. Закупаем новую мебель. Что касается школ, потребности в республике разные. Проблему второй смены мы решили везде, кроме Якутска. Здесь нам предстоит большая работа. И решать будем, как решали в Нерюнгри и Алдане. На Севере у нас вообще проблем не было, там много пустующих помещений. В столице же будем и строить, и выкупать здания.

В августе Айсен Николаев пообщался с Владимиром Путиным. Итог: нам выделили на ликвидацию второй смены 477 миллионов на выкуп трех зданий в Якутске. За 2019 год решим проблему переполненности школы № 5. Продолжаем выкуп первых этажей зданий. Но здесь мы столкнулись с проблемой: необходимо согласие всех жильцов дома. Городу уже отказали жители двух домов. И мы вынуждены были эти деньги из Якутска срочно перекинуть в район. Люди считают, что наличие парковки для авто им важнее наличия детсада.

Что касается строительства школ, мы будем работать в рамках ГЧП. Наработки есть. Ждем предложений от города, где именно целесообразней строить. Действовать надо быстро. Прошлым летом мы сидели и думали, куда разместить более тысячи первоклассников. Они же не с Луны упали. Разместили. Вопросы решались в ручном порядке.

— Площадку на Каландаришвили, которую горожане всю жизнь будут называть скотомогильником, хотя экспертиза показала, что там безопасно, отдадут под строительство Парка будущих поколений. А ведь там хотели построить школу. Почему вы не боролись?

— А разве общественные пространства в городе не должны быть? Где-то же надо и с колясками мамам гулять, не всё же вдоль загазованной дороги ходить. Если город пошел строиться квадратами, то школа должна быть внутри этого квадрата-колодца. Недавно мне один улусный глава говорит: «Нам нужна новая школа! Потому что дети в спортзал бегают в 50 градусов мороза за 500 метров!». Я ему ответила, что не с Луны свалилась. В 50 градусов, во-первых, дети сидят дома. Во-вторых, 500 метров до спортзала — это и есть спорт. Дойти можно. Во всем надо искать рациональное зерно. И это не потому, что я такая жадная. Просто из-за 500 метров строить новый объект нецелесообразно.

— На одном совещании было озвучено, что чуть ли не у половины сельских школ удобства на улице...

— Этим летом мы оборудовали теплые туалеты во всех сельских школах. Все главы отчитались. Где-то это пристрой, где-то туалеты установили внутри школы. Но в основном это теплый верх и холодный выгребной низ. Я собирала всяких инноваторов-рационализаторов-технологов. И спросила: какие варианты? Мы остановились на таком варианте.

БУДЕМ ПЕТЬ И ТАНЦЕВАТЬ

— Давайте не забудем про культуру. Нашумевшая история: правительство выкупило клуб «Европа» за 300 миллионов, чтобы разместить два театра — эстрады и танца. А не слишком ли жирно им иметь пять этажей в центре города?

— А ты был когда-нибудь в помещении, где располагался Театр эстрады? Это ужасное место. Я не понимала, почему мы вообще платили аренду за три помещения этого театра. При этом мы выкупили «Европу» за цену в два раза ниже, чем предлагали ранее. Кроме того, за 300 миллионов приобретено три объекта — сам клуб, недостроенное здание общежития по соседству и котельная, которая обеспечивает и клуб, и общежитие, и некоторые дома этого квартала. 300 миллионов — вполне приемлемая цена для столицы. Тем более нам предоставили рассрочку на два года.

Беседовал Михаил РОМАНОВ, Якутск Вечерний