Как жеребятина встала на стражу нашей семьи

Однажды пытался своим ростовским родственникам объяснить, что такое строганина. Слушали молча. Заглянул в их глаза и увидел там: совсем одичал в своей Якутии горемычный — сырую рыбу ест. Заглянул в глаза и не стал рассказывать про строганину из жеребятины...

Лет пять назад в рамках Дней Москвы в республике в Русском театре Якутска проходил творческий вечер известного актера Сергея Никоненко. В театре был аншлаг. В какой-то момент актер заявил со сцены: «Я сыграл в кино более 200 ролей. Однажды играл даже (пауза)... конееда!».Последовала мхатовская пауза, во время которой, видимо, мы должны были проникнуться драматизмом момента. Вдруг раздался женский голос: «А здесь все конееды». Зал грохнулся от смеха.

С точки зрения «просвещенного» Запада, наверное, дикость есть жеребят. Но такова культура Якутии, сложившаяся веками. Ограниченность кормовой базы изначально обрекала часть молодняка на смерть суровой северной зимой. Поэтому поздней осенью пускали под нож часть табуна 6-7 месяцев отроду. Ведь глупо было бы бросать мясо, к тому же столь ценное и вкусное. Жеребятину — вареную, жареную, сырую — здесь полюбили все, не взирая на национальности.

Строго говоря, якутская лошадь — это не тот верный конь из русских сказок. А своенравное, свободолюбивое, полудикое, мохнатое животное. Как-то будучи студентом в составе археологической экспедиции, я оказался в Заполярье. Однажды с парой местных охотников мы приплыли к живущему на берегу Алазеи старику. Мне сказали, что он пасет лошадей. Но, выбравшись из лодки, я тщетно пытался отыскать их глазами.

Старик-юкагир, увидев непривычное для него славянское лицо, с удовольствием показывал мне свое хозяйство. Его особой гордостью были детские пистолеты и ружья, стрелявшие пульками. Они лежали вместе с охотничьими ружьями, что, признаюсь, меня несколько напрягло.

Тогда он мне и рассказал, как пасет лошадей. Каждую весну старик перегонял их в лесотундру за пару десятков километров от села. Там лошади дичали, начинали бояться человека. И когда пастуху нужно было мясо, он брал двустволку и с собаками шел на них охотиться. Лишь поздней осенью, когда полярные морозы окончательно сковывали тундру, изголодавшиеся лошади приходили к его заимке. Старик их ловил, пересчитывал приплод и перегонял на зимовку в село.

С жеребятиной в нашей семье связана одна история, которую часто вспоминаю. Несколько лет назад мы с женой попали в пресс-тур «Газпрома» на Чаяндинское месторождение в Западной Якутии. В команде был журналист из соседней Иркутской области, кичившийся тем, что потомственный казак. Не разобравшись в ситуации, он стал оказывать знаки внимания Айталине. Пока все было невинно, я лишь усмехался, наблюдая за нелепыми ужимками этого токующего глухаря.

По возвращению с Чаянды в гостинице Ленска накрыли стол, вечер переставал быть томным. Тогда этот казак подсел к Айталине. «Вы же якуты свиней не едите. А что вы тогда едите?», - спросил наш недалекий во всех смыслах коллега. «Почему не едим? - удивилась жена. - И свиней едим, и коров, и лошадей». «Лошадей?!», - отпрянул казак. - Лошадь — это же друг!». Растерявшись от такой реакции собеседника, Айталина не нашла ничего лучше, чем поправиться: «Ну мы не лошадей, а жеребят». «Детей лошадей?!», - взвыл казак.

Больше в орбите моей жены он не появлялся. А я получил лайфхак: если еще какой заезжий ухарь начнет кружить вокруг Айталины, не стоит раздувать щеки и сжимать кулаки, достаточно просто доверительно шепнуть ему на ухо: «Она жеребят ест»...

Источник: Сергей СУМЧЕНКО, ТайгаПост

Фото: utro.news, vladtime.ru