Вы здесь

В школе у меня плясал и Егор Борисов - Варвара Уарова

05 февраля 2018 в 05:14 Жизнь + TaigaPost

Маленькой девочкой она, по указу отца, известного преподавателя Николая Кампеева, прятала под полом - куда только такая кроха и могла забраться - рукописи Ойунского. Став старше, боролась за лидерство в классе с будущим Ил Дарханом. Выпускницей советского Ленинградского института культуры повергла в шок чурапчинскую публику, поставив на клубной сцене "забугорный" ча-ча-ча. А сейчас строит тюркский мир в Турции, куда снова отправилась, чтобы восстановить завалившееся сэргэ.

Пенсию придумали явно не для этой женщины. Ритму жизни Варвары Уаровой позавидуют многие молодые, ведь покой ей только снится. Почти десять лет она живет на две страны – Россию и Турцию, зимовать, предпочитая, в родной Якутии.

«Зимой в Турции на улице тепло, а в домах холодно. Так что зимой лучше в Якутске», - говорит Варвара Иннокентьевна. Но до ее турецкой эпопеи были десятилетия непростой, но интересной жизни в разных уголках нашей страны и республики. Строить тюркский мир ей, кажется, было предрешено по рождению: отец Николай Кампеев дружил с Ойунским и тоже пострадал во время гонений на его идеи.

Варвара Уарова:

- У нас в семье было шестеро детей: я младшая и пять старших братьев. Родных детей было четверо. Но у нас постоянно жили и другие дети, которым, к примеру, не нашлось места в чурапчинском интернате. Родители принимали всех. Отец работал директором школы в Чурапче, преподавал математику, мама - учитель начальных классов. Она у нас была сахалярка, хорошо говорила по-русски и по-якутски. Сначала учила русских детей, которые тогда еще были в Чурапче, а потом и якутских. Моя прабабушка была великой ясновидящей шаманкой Дыгыйык, в танце предсказывавшей будущее. Ее даже Ойунский боялся. Отец дружил с Ойунскими. Когда учился в пединституте в Якутске, жил у них. В начале 90-х дочь Платона Ойунского Сардана написала в газете статью про моего отца «Жил такой педагог». Оказывается, отец много помогал их семье.

Когда мне было пять лет, начались гонения на ученика папы Дмитрия Дыдаева, с которым их связывала дружба. Что именно тогда было, не знаю. Но папа положил партбилет на стол. Мне, маленькой девочке, он велел взять книги, залезть в низкий подпол, выкопать ямку и спрятать их там. Много позже я узнала, что это были рукописи Ойунского и фотографии, которые потом мы передали его дочерям. Отец ждал, что за ним тоже придут. Мне объяснили: когда придут милиционеры, убежать гулять или притвориться спящей. Никому не рассказывать – куда спрятала книги. Я не знала, кто такие милиционеры. Отец сказал: «Узнаешь их по ремню с бляшкой». И я целыми днями сидела у окошка и их ждала, но милиционеры так и не пришли.

Отец никогда не скрывал свое мнение, часто критиковал партию. Когда я была во втором классе, его выслали из Чурапчи. Он года два учительствовал в Саскылахе. Оттуда вернулся абсолютно слепым.

Когда училась в третьем классе, старшего брата выгнали из Якутского госуниверситета за то, что организовал студенческий осуохай. Потом он поступил в институт в Красноярске и успешно окончил. Младшего из братьев, что на пять лет меня старше, тоже выгнали из ЯГУ – в 69-70х годах он организовал общество по изучению якутской культуры. Потом он поступил в Харьков на юридический факультет. Через полгода туда пришла бумага из Якутска, что брат – националист, снова выгнали. Так он высшее образование и не получил. Зато заставил его получить всех своих семерых детей.

- Чем занимался ваш отец после возвращения из ссылки в Чурапчу?

- По здоровью он больше не работал. Старшие братья постоянно были в школе, где-то еще. А меня отец все свободное время заставлял читать для него вслух – русские, якутские книги, журналы. Он сам наизусть знал много якутского фольклора. Я читала быстро, но не любила это делать, поскольку многого во взрослых книгах не понимала. Отец сам освоил чтение для слепых по системе Брайля. И я так радовалась, когда приходили новые такие книги.

Отец говорил мне: «Сладкая моя девочка». Нас, детей, он называл «свободными птичками родной земли». Говорил, что нам трудно будет жить в Чурапче, нас здесь не поймут. Я росла свободным ребенком – говорила, творила, что хотела. Меня никогда не ругали. Отец был очень мудрым человеком. Он говорил, что когда-нибудь корова, которую мы держим, будет стоить столько, сколько одно мое платье. А шуба моя будет стоить три-четыре коровы. Маленькой я этого не понимала. А сейчас ясно, как он был прав.

Школьницей я возила отца – слепого старика – в райком партии. Мне тогда было восемь или девять лет. А он ругался на партийное начальство, что они народные деньги разбазаривают. «Вы чему учите наших советских детей, - говорил отец. – Вы готовите овощеводов, а где им потом работать? Вы учите детей скорняжному делу, а из чего им шить шубы и шапки?». Когда выросла, в Ленинграде впервые купила песцовые шапку и воротник. А в Якутии я их не нашла.

После окончания Ленинградского института культуры меня в Чурапче не приняли. Я показала в селе дипломную работу, все ждали наши национальные танцы, олонхо. А я показала ча-ча-ча, большую латиноамериканскую программу. Во время выступления мой отец встал и вышел из зала. Даже он не принял, что я стала заниматься зарубежными танцами. Мне говорили: «Ты заставляешь наших якутских девушек ходить голыми, чтобы они стали проститутками». Хорошо, что меня пригласили в Верхневилюйский улус, куда я уехала преподавать в музыкальную школу. Наши саха – очень тяжелые люди. Все молчат, тяжело принимают что-то новое. А там - в Верхневилюйске, Вилюйске - совсем другие люди. Там с давних времен жили политссыльные. И там принимают новое, свежее.

- Варвара Иннокентьевна, почему все-таки вы стали заниматься бальными, а не народными якутскими танцами?

- В то время в Ленинграде не учили танцам народов Севера. До института я училась в культпросветучилище в Якутске. Даже там нам почти не преподавали якутский танец. Учили танцы народов СССР, зарубежные, классику. После 8 класса я хотела стать тренером. Но из-за слабого здоровья меня не приняли. А мне нужно было двигаться, чтобы не болеть. Сама пошла в культпросветучилище к нашей чурапчинской землячке Аксении Посельской. Показала ей танцы. Она взяла мои документы и отнесла их в училище.

Моим преподавателем в училище был Николай Семенович Уаров, занимался национальными инструментами. До сих пор в Чурапчинском, Верхневилюйском и Намском улусах существуют созданные им оркестры. Он стал моим мужем. Потом я родила и поехала учиться в Ленинград, а он в Новосибирск в консерваторию. Погиб муж в 1983 году в Верхневилюйском районе, спасая тонущих детей на празднике День Нептуна в пионерском лагере.

 

Жизнь с Турцией

- Сейчас вы часто выезжаете в Турцию. Чем там занимаетесь?

-  В Чурапчу из Верхневилюйска я вернулась в 1994 году тренером спортшколы по бальным танцам и аэробике. А с 2007 года я живу в Турции обычно с апреля по октябрь, когда там проходит фестивальный сезон. Снимаем там комнату, встречаем делегации. Раньше много было делегаций из СНГ – казахи, киргизы, башкиры, шорцы, другие тюркоязычные народы. Мы их встречаем, сопровождаем – так зарабатываем на жизнь. Сейчас гостей, особенно из России, стало меньше, но все же делегации ездят. Мы же с турками не ссоримся. Это все на уровне президентов, а народы по-прежнему друг друга уважают.

- Но все-таки вы чувствовали изменение отношения к себе, когда было дипломатическое обострение между Турцией и Россией?

- Нет. Во всяком случае, к нам, якутам, никакого негатива со стороны турков не было. Вообще, это было очень позорно, когда у нас турецкие джинсы уничтожали, яблоки бульдозерами давили. Отдали бы их лучше в детские дома, малоимущим, в санатории. А давить гусеницами – это вообще свинство. Я – не предатель Родины, как иногда пытаются выставить тех, кто сейчас ездит в Турцию. Но я с такой нашей политикой не согласна. Я всем желаю мирного неба. Расстреляли российский самолет – найдите виноватого и накажите. А зачем всю Турцию врагами делать?

Я занимаюсь этнофольклорными танцами, песнями, народной педагогикой, возрождением национального костюма, изучением традиционного верования, шаманизма. Организуем форумы, семинары, мастер-классы наших талантливых педагогов по всей республике и даже за рубежом в Турции.

- У вас есть какой-то языковой барьер в Турции?

- Поначалу, когда турки быстро говорили, понимала их через слово. Но скоро это прошло. Ведь наши языки очень похожие. Славяне про нас говорят, что мы очень быстро говорим. То же самое мы чувствуем и в Турции.

В 2007 году я попросила у правительства Турции выделить землю российским тюркам для того, чтобы мы могли построить свои музеи. Якуты построят, шорцы, другие. Сейчас нам и другим тюркам мира дали прекрасную землю в селе Каш Даламанского района в пяти часах езды от Средиземного моря, где оливковые деревья растут. Будем строиться там. В 2008 году нам выделили землю в городе Ялово на берегу Мраморного моря. Но там очень большая сырость, зимой много дождей.

Мы поставили там якутское сэргэ Дружбы. Но в 2015 году, через восемь лет, оно сгнило. Это произошло как раз после того, как турецкий летчик в Сирии наш самолет сбил. И мне из Турции прислали письмо: «Варвара Иннокентьевна, поставленное вами сэргэ наклонилось. Ваши шаманы очень много говорили про дружбу, а мы не смогли ее сберечь. Пожалуйста, приезжайте, поставьте заново». Сейчас мы едем в Турцию, чтобы организовать этнокультурный форум тюркского мира. В декабре туда должен приехать Вильям Федорович Яковлев, который Ус-Хатын строил в Якутске. Рядом будут строиться шорцы, кабардино-балкарцы, турецкие мастера помогут в строительстве нашего этномузея.

Однажды ко мне в Турции подошел старик лет 80 с палочкой. И обратился ко мне с поклоном и словами «моя бабушка». Я удивилась – какая я ему бабушка? А он говорит: «Вы – саКа, когда подошел ислам, сохраняя свою веру, ушли от нас. У вас испокон веков был матриархат, поэтому ваши мужчины слабые. Ваши женщины не захотели носить паранджу, подчиняться мужчинам. Поэтому скомандовали и ушли». В Турции нас называют не саха, а сака, как скифов, указывая на древность якутского народа.

И правда, у нас и сейчас матриархат сильно развит. Поэтому наши мужчины часто прикладываются к бутылке. Моя душа плачет, когда я в Якутске на автовокзал захожу. Какие молодые мужчины и на кого они уже похожи. В этом не только политика, правительство виноваты, но и мы – женщины.

- А каково вам, свободным женщинам, теперь в исламской культуре?

- Мы учим, что, будучи в Турции, девушкам нужно одеваться скромнее. Был такой случай. На одном из форумов меня вызвали турецкие организаторы и сказали, что наши девушки во время обеда грудь показывают. Я пошла в столовую – сидят, кушают, все спокойно. Оказывается, у них просто декольте было. Другой случай. Повезли в Турцию танец оленят. Девушки в шортах, топиках, поверх прозрачные кухлянки – реакция нормальная. Следом выступают наши хомусистки. Одежда, в общем, та же, только на ногах ботфорты и без кухлянок. А они для турок уже голыми кажутся. Моя дочь старается одевать там юбку в пол, сверху майка. Но и ей сделали замечание про открытые руки. Чужая культура – с ней нужно считаться. Как говорят, в чужой монастырь со своим уставом не ходят.

 

Урок для Егора Борисова

- Варвара Иннокентьевна, вы учились в одном классе с Егором Борисовым. Каким был в школе глава республики?

- С Егором Афанасьевичем мы два года учились вместе в 5-6 классе, сидели за одной партой. Все время дрались – наверное, лидерство делили. Он всегда был лидером. Хорошо учился, общественной работой занимался, спортом. За меня контрольные работы решал, за других ребят. Помню один случай, когда мне стало его очень жалко.

В шестом классе на уроке биологии зашел учитель Егор Егорович и спросил: «Кто дежурный?». Все молчат. Тогда он спросил: «Кто староста?». Встал Егор Борисов. Его никогда не звали Гошей, а только Дьёгёром – Егором. Учитель сказал, чтобы он собрал весь мусор, разбросанный по классу. Когда Егор это сделал, учитель сказал: «Ты, Дьёгёр, если плохо будешь руководить, всю жизнь на своем горбу будешь носить мусор своего народа». И засунул мусор ему за шиворот. И все стали над ним смеяться. А я Егора хоть и терпеть не могла, но мне его жалко стало.

Когда в классе наступила тишина, Егор сказал учителю: «Если не вытащите мусор обратно, я пойду к директору». И пошел. Потом постучал в дверь директор, учитель вышел. А Егор вернулся в класс уже без мусора за шиворотом и сел на свое место. После разговора с директором учитель при всех попросил у Егора прощения. Но все-таки повторил: «Дьёгёр, ты все равно станешь руководителем. Если ты будешь плохо руководить, то весь мусор будет на тебе». Постучал указкой по столу и добавил: «Запомни это». Потом Егор говорил, что учитель так обошелся с ним, потому что у него мама уборщица.

Я в школе всех заставляла танцевать. В пятом классе даже олонхо поставила. И Егор Борисов у меня танцевал, все танцевали. Однажды учитель в шутку сказал: «Давайте, побьем Варвару, а то она всех нас плясать заставляет». На самом деле, дети и учителя меня очень поддерживали, тепло относились. В школе Егор Афанасьевич часто дискутировал с учителями. Однажды в классе пятом в споре с учителем он сказал, что я – троцкистка, раз у меня папа был сослан. Но это не со зла. Что мы могли понимать в пятом классе…

Наша школа была необычная – все дети были талантливые. Были очень хорошие учителя, но все старики. А в шестом классе в школу приехали три молодых русских учительницы из Москвы. Мы так радовались этому. К нам попала классным руководителем Александра Сергеевна, учила нас алгебре и геометрии. Ей было 22 года. Она часто говорила: «Я уеду от вас. Дикие, вы, дети. И здесь у вас дико, холодно», - плакала. А я ей сказала: «Никуда вы не уедете, замуж выйдете за Байбала». А она: «С чего это я за него выйду?». Вышло, как я сказала. Сейчас у них дети, до сих пор живет в Чурапче, уважаемый человек. А другие две русские учительницы уехали. После шестого класса я заболела, и родители на два года отправили меня лечиться в Сочи. Больше в чурапчинскую школу я не вернулась.

А с Борисовым мы встречались, когда он уже стал большим человеком. Егор Афанасьевич сказал, что я счастливая. Я рассмеялась: «Почему я счастливая? Обычный преподаватель танцев». «Варвара, ты счастливая, потому что свободная. А я как в тюрьме без решеток».

Опрос недели

Довольны ли вы мерами правительства РФ по сдерживанию продуктовых цен?