Отложив ружье, пошел тропою зверя. Юрий Коковин

«Юра, уходи с дороги!», - крик товарища прозвучал, когда морда медведя почти уперлась в объектив его фотоаппарата. Юрий шагнул с тропы. И зверь, едва не задев человека плечом с достоинством, без оглядки прошествовал в лагерь, круша все на своем пути. А ночью напал на собак. Тогда люди объявили медведю войну, победителя в которой пока нет.

Фото Юрия Коковина

Юрия Коковина в Южной Якутии, пожалуй, знают все. Он не может долго находиться в городе. Кажется, отними у Юрия тайгу, и с ней он лишится смысла жизни. Но все чаще за городскую околицу он выходит не с ружьем, а с фотоаппаратом. И его трофеями любуется весь мир. Однажды предложение сходить на рыбалку получил от Коковина и я. Живо согласившись, предвкушая захватывающую историю на рыбалке на тайменя, после детального разговора с Юрием все же от нее отказался: мне не улыбалось тащиться 70 километров по дебрям и марям с полной таежной выкладкой. А он в свои 60, как и раньше, когда задерживается в городе, зимой для себя пробегает на лыжах по 20 км в день.

На фото: Утро туманное на озере Малое Токко

Юрий Коковин:

- Когда меня спрашивают – в каком жанре я работаю, отвечаю – снимаю природу. Мне интересны пейзажи, животные и птицы с насекомыми. Какой-то опыт в этом у меня уже есть. И я стараюсь не просто снимать, но и зачастую ставить кадр. Когда снимал рябчиков, электроманок с записью птичьих голосов привязал к пеньку. Рябчик пришел и буквально пытался вытолкать пенек со своей территории. Мне вообще больше нравится фотографировать птиц.

На фото: Токующий рябчик

- Потому что это сложно?

- Потому что мне это нравится, они красивые птицы. Что мне с тушки убитого рябчика? А портрет рябчика, который я сделал, живет у меня по всем изданиям. То есть я делаю ему вечную жизнь. Ну, и второе. Мир птиц громаден, их даже у города полно. Я нахожу места кочевок, токовища или гнездовья. Приучаю их к своей палатке. Сначала палатку ставлю в метрах 100 от токовища и каждый день продвигаю ее на пять метров ближе. Когда до токовища метра четыре остается, залезаю в палатку и начинаю снимать, птицы на меня уже не реагируют. Последние пять лет самая любимая тема – глухариные токовища. Я называю это «сорок зорь». Обычно ухожу на 20 дней и получается по 20 утренних и вечерних зорь.

На фото: Ток каменного глухаря

- Но ведь современная аппаратура позволяет делать четкие снимки и с 40 метров. К чему такие сложности?

- Аппаратура позволяет, но ведь мы же в лесу. А там обзору ветки, кустики, трава мешает. Я на токовище все лишние кусты и ветки убрал – любитесь, милуйтесь. У меня есть такие фотографии, как пять копылух в ряд стоят, а глухарь перед ними ходит. Я чучело копылухи на токовище ставил. Когда другие уже в гнезда садились, он ее любил по полной программе.

Глухарь – самый желанный трофей для всех охотников. И я в юности не был исключением. Но с возрастом меняется отношение к охоте и глухарям. Сейчас они для меня тоже трофеи, но фотоохоты. Есть два вида глухарей – европейский и каменный. Каменного глухаря никто толком не снимал, биологию этой птицы мало кто знает. Есть в Якутске Кривошапкин Александр, который немного снимает глухарей. А я снял токующих, летящих – и все это с расстояния 4-5 метров.

Звериная тропа

- Юрий, я видел у тебя много снимков медведей. Расскажи, как с ними работаешь?

- С ружьем по тайге ходить не люблю – лишний груз, ношу фальшфейеры для отпугивания хищников. Снимаешь их чуть ли не вплотную, и иногда они начинают наступать. Тогда поджигаешь фальшфейер, и зверь уходит. Могу рассказать историю моей последней встречи с  медведем. Было это несколько дней назад на берегу озера Большое Токко.

 К нам на базу днем пришел медведь. Собаки-лайки его шуганули, загнали в воду. Егерь Иван Бутяк стрельнул вверх над ним, чтобы напугать. Медведь ушел. Я в это время плавал по озеру. Вечером по перешейку поплыл к озеру Окунево снимать лилии. Обратно плыву – медведь недалеко от базы. Я прибежал, взял фотоаппарат с длинофокусным объективом. Крикнул Ивану, что медведь рядом. Он взял карабин и пошел за мной. Я увидел, как медведь идет по тропинке навстречу в метрах 20 от меня, стал снимать. А он не сворачивает. Подошел настолько близко, что мой объектив наводит резкость от четырех метров, а он уже не наводил. Я успел нажать последний кадр, и Иван закричал мне: «Уходи с дороги!».

Я ушел, а медведь прошел мимо через наш лагерь. Мы стрельнули в воздух, потому что шалит же. Попутно коптильню изломал. А через час наши собаки опять побежали. Одну он покалечил, вторую загрыз и съел. И тогда мы объявили ему войну. Через два дня я улетел и не знаю, чем дело закончилось.

На фото: До медведя осталось четыре метра...

- Юра, у этого медведя совершенно осмысленный взгляд, даже от фотографии каким-то животным ужасом веет. Но ты ведь и заядлый рыбак, на что ловишь?

- Сети не признаю. На удочку не очень люблю, да и не очень получается. Я рыбак на спиннинг. Сейчас на Большом Токко установил личный рекорд – за 16 бросков поймал 16 окуней, причем не мелочь: 16 окуней до верха детскую ванну наполнили. Я до сих пор не видал, чтобы кто-то поймал тайменя больше, чем я – 32 кг 300 грамм и длиной 151 сантиметр. Это было в низовьях Тимптона в 1998 году. На спиннинг честно его вытаскивал 2 часа 15 минут. Багра или там еще чего-то подцепить рыбину у меня не было. Я ее просто измотал. А, когда таймень лег на отмели, зашел в воду, зацепил руками за жабры и волоком вытащил на берег. Я был в такой дичайшей эйфории, что усталости не чувствовал. Потом с 32-килограммовым тайменем, лодкой - еще 10 килограмм, плюс спиннинг и еще что-то 10 километров до базы пролетел – не заметил.

На фото: Водопад на Становом хребте. Нерюнгринский район

- Ты по-прежнему каждый май в низовьях Тимптона проводишь?

- Уже нет. В мае токовище у глухарей. И это тот случай, когда фотография опять рыбалку победила.

На фото: Чернозобая гагара

Парень с Урала

- Откуда у тебя такая любовь к фотографированию?

- Я родился в поселке Золото Свердловской области. Закончил там четыре класса, потом ходил в соседнюю школу за11 километров. Зимой там жил в школе-интернате. В 11 лет запросил у отца фотоаппарат – тогда все мальчишки этим увлекались. Купили мне фотоаппарат «Заря» - это такая базовая модель «ФЭДа» или «Лейки», то есть очень хороший фотоаппарат. Отец сказал: «Чего мелочиться. Может, это на всю жизнь».

Отец бы настолько рукастый мужик, что умел делать все. И все делал основательно. Они меня с матерью неимоверно любили, хотя у меня были еще старший брат и младшая сестра. Любовь мамы, может быть понятна: она родила меня в свой день рождения. А отец был рыбак заядлый, и я к этому тянулся. Если он говорил, что в три часа ночи идет на рыбалку, я ночь не спал, чтобы не проспать. Потом днем половлю рыбу и кемарю под кустом.

А в 14 у меня уже было собственное ружье. Отец увидел, как я какие-то самопалы мастер. И мы пошли в сельпо, и за 43 рубля купили двустволку-курковку. Тогда ведь никаких охотничьих билетов и разрешение не требовалось. Отец сказал: «Еще глаза себе выбьешь этим самопалом. Вот возьми ружье и не балуй». Спиннингом, удочкой и ружьем, они отвлекли меня от всех уличных соблазнов. Я в своей жизни ни одной сигареты не выкурил. У меня была одна цель: ружье с удочкой, а к фотографии я так - захватывало время от времени. Серьезно стал ею заниматься только после армии.

На фото: Пора звонить в колокол...

- А как в Нерюнгри попал?

- Перед армией я окончил училище на машиниста тепловоза. И успел поработать помощником машиниста. После армии решил переучиваться на тепловоз, поскольку все-таки не везде электровозы есть. А тут зазвучало слово «БАМ», где только тепловозы. Я вцепился зубами, учился идеально, уже не как школьник. На курсе был лучше всех. Еще окончил курсы крановщиков самоходных кранов. Я уже был женат и в 1980-м году приехали в Нерюнгри.

Меня приняли крановщиком на ГРЭС, но сразу сказали, что временно, пока тепловоз не придет. Так что меньше чем через год я стал одним из первых машинистов тепловоза на Нерюнгринской ГРЭС. Но при этом всегда занимался природной фотографией. В Москве в магазине «Лейпциг» купил себе два дорогущих немецких фотоаппарата. И уже снимал по-настоящему. Года с 1983-го стал участвовать в различных Всесоюзных фотоконкурсах. А в 1986-м пришлось сменить профессию. На охоте один мужчина выстрелил мне возле уха, и лопнула барабанная перепонка. Медкомиссию на тепловоз не прошел.

На фото: Эвенк обморозил пальцы, когда спасал провалившихся оленей из наледи

Устроился фотографом в газету «Углестроитель». Снимал хронику строительства города и еще природу. Заочно поступил в Народный университет искусств, отделение фотоискусства. Раз в год ездил в Москву на сессии, которые больше походили на семинары, отправлял туда фотографии. Нас там научили, как следует работать с фотокамерой. И, что очень важно, делать обширные подписи к фотографиям. Она же иногда молчит. Ей надо сказать: кто, что изображено, почему, чтобы фотография зазвучала. Потом я стал писать в газету заметки о птицах и зверях. Сейчас веду постоянную рубрику «Лесная газета». По этим запискам я, в общем, и создал книгу «Река Чульман». Это 15 лет моей жизни, 340 страниц фотографий и текстов. Когда понял, что материал набирается, стал ходить в те места, где еще не был. Я четыре раза Чульман прошел от истока до Устья. А это больше 200 километров.

- Очень солидная книга. А кто спонсировал издание?

- Сам. А что мне с протянутой рукой ходить? Сейчас я уже очень хорошо стою на ногах. У меня своя багетная мастерская, где и свои работы продаю. Но держится мастерская не на моих работах, а на вышивках нерюнгринцев. В день по 8-10 больших работ для оформления приносят. Я копил деньги на новую машину и книгу. А два года назад доллар подскочил. Пришлось выбирать, выбрал книгу.

За книгу «Река Чульман» тиражом 1600 я выложил 1 млн 700 тыс рублей. Продавал по 2 тысячи рублей, и все деньги вернул даже с небольшим бонусом. Много предприятий наших заказывали. А в октябре прошлого года к юбилею Нерюнгри в Центре культуры и духовности я, так сказать, предварил свое 60-летие. Выставил 60 фотографий метр на метр. Потом был творческий вечер, на котором почти 100 книг раскупили. Сейчас около сотни осталось. Но я их уже дарю.

На фото: На охоту с эвенками

- Юра, много людей пришло на твой творческий вечер?

- Зал на 700 мест был полным. На 13-м ряду были свободные места, куда по приглашениям позвали наших начальников, а остальное – все занято.

- Знаю, что сейчас ты готовишь новый проект. О чем он будет?

- Об озере Большое Токко. Думаю, к концу года выпущу книгу. Она будет скромнее, чем «Река Чульман», все-таки там монументальный человеческий труд.

На фото: С раннего детства эвенки приучают детей к суровой таёжной жизни

Вместо морей и заграниц

- А как семья относится к твоим постоянным таежным походам?

- А мы вместе по рекам много ходим. Дарье три года было, когда мы впервые по Чульману сплавились. Вместе по реке Синяя на своей лодке сплавлялись, побывали на Ленских Столбах. Три раза сплавились по Амге. Унгра, Чульман, Тимптон, Алдан, Гарбылах. Я сразу сказал жене Галине: «По морям и заграницам будем ездить, когда у меня руки ослабнут».

Мне было года 22, когда Галина меня на море затащила. Я там сразу заболел, не знал чем заняться. Через неделю уехали домой. Больше мы на морях не были. Был, правда, три раза в Китае. Один раз по турпутевке с семьей в Пекине и дважды в Хэйхэ в составе российских делегаций для участия в выставках со своими фотографиями. Раз, пока я был в тайге, Галина с моими работами сама ездила в Китай по их приглашению. У меня даже какие-то грамоты на китайском языке есть.

На фото: Купание лося

- А в своем Отечестве пророки имеются?

- Не обижаюсь. В проекте «Самая красивая страна», что проводило Русское географическое общество, из 200 тысяч фотографий мои на 20-м месте оказались, вошли в сборник. Постоянно работаю с «Русским охотничьим журналом» и «Охотой и охотничьим хозяйством». «Охота и охотничье хозяйство» третий год дает мне первое место среди примерно тысячи участников. Все фотографии только из Южной Якутии. Пять лет назад провел первую персональную выставку в Нерюнгри, 450 работ выставлял. Проходила она под слоганом «Фотография не останавливает время, но время на фотографиях останавливается». Издал четыре свои книги и около 40 в соавторстве.

 В прошлом году ездил на Камчатку. Вроде бы мировой бренд, а мне там было неинтересно, все домой рвался. Нынче по приглашению товарища Александра Борика побывал на Алтае. Там на озере зимуют пятьсот пар лебедей-кликунов. Вот, в общем, и все. Остальное - только Южная Якутия.

На фото: Переправа

Жизнь на волоске

- Всегда ли твои походы в тайгу заканчивались только яркими фотографиями и богатыми трофеями?

- Я три комплекта аппаратуры в Тимптоне утопил, после этого был в дичайшей депрессии. Фотоаппарат «Никон» с объективом стоит как новый российский автомобиль, а профессиональный комплект - больше миллиона. Но Галина меня понимала. Говорит: «Ты же живой. Заработаешь и купишь». Собирал какие-то оставшиеся деньги, зарабатывал старым «Никоном», которых я за жизнь штук 15 износил. Покупаю новый и опять жду – когда утоплю. У меня всегда была лучшая техника. До недавнего времени снимал самым последним «Никоном», а сейчас там новый выпустили. У меня уже зудит: почему у меня не последняя модель.

Аппаратура одно, но вообще жизнь не раз на волоске висела. Опять же на Тимптоне, причем не на перекатах, а на ровных местах по дурости, неосторожности и бесшабашности. Однажды с напарником была психологическая несовместимость. И он ушел из лагеря. Посмотрел, а он ни одежду теплую не взял –  была поздняя осень, ни покушать. Мне пришлось его догонять. За светлое время осеннего дня я его не смог догнать, пришлось плыть ночью. А ночью по Тимптону плыть нельзя – перекаты слышишь, но не видишь. И перекат то знал, но не рассчитал. Меня развернуло поперек и перевернуло.

 Утром назвал перекат Брусничным. Потому что ягода брусника, которую я насобирал, плавала в заводях. Фотоаппаратура, ружье, документы, все где-то там осталось. Сам выгребал сложно, но остался живой. Рядом была избушка, где мой напарник заночевал. Сейчас за десять метров до реки уже спасжилет на все пуговицы застегиваю. Фотоаппаратуру свою любимую прячу в непромокаемый чехол и кладу туда надутую футбольную камеру, если что, она не утонет. Но раньше по бесшабашности на свои же грабли часто наступать приходилось.

В ледниках проваливался, потом ножом ступеньки выдалбливал. Были случаи, когда блудил в непогоду. Когда снежная пурга, нет ориентиров. Но я шибко не переживал: ночь у костра перекантуюсь, а утром, когда пурга утихнет, разбираюсь, где моя палатка. Мне в этом плане хватало своей настойчивости и рассудительности.

На фото: Обида

- Юра, а почему при таком образе жизни ты не держишь собак?

- У меня много собак было. Брал элитных лаек. Но жили они у меня до 4-5 лет, а потом случались трагедии. Одну украли, вторую застрелили прямо в вольере, кого-то машиной задавили. Кучума раз нашел, с него шкуру ободрали. В них вкладываешь очень большие силы, надежды. А потом раз – и друга нет. Как после этого заводить новую собаку.

- Ну, а как дело со спортом?

- Я называю это физкультурой, потому что работаю не на результат, а для себя. По-прежнему зимой, если температура до -35, четыре-пять раз в неделю хожу на лыжах по 20 километров. Чаще не получается – работа. Время занимает, а зимний день короткий. Если сильный мороз, хожу по 10 километров. У меня рекорд такой: в 60 лет по шесть, семь, иногда восемь раз делаю на турнике подъем, переворот в лыжах. Когда спина болела, за вечер по 100 раз подтягивался. В течение дня, если за компьютером работаю, 200 раз получается. Полчаса поработаю, 15-20 раз подтянусь. Турник мне лечит спину – возраст все-таки уже. А лыжи закаливают организм. Я крайне редко болею. За всю жизнь ни одного дня на больничном листе не был. А если простужаюсь, то переношу болезнь на ногах, край три дня.

На фото: Портрет нерюнгриночки

- Юра, а когда интереснее было снимать: черно-белой пленкой или сейчас цифровой камерой?

- Сейчас легче и интереснее, но в то время я был бог. Фотографировали многие, но снимать хорошо, проявителями, растворами профессионально умели пользоваться единицы. Тогда фотографов на Нерюнгри четыре-пять человек было, а сейчас 50. Из бытовой фотографии, свадебной, молодежь меня постепенно выталкивает. Я к этому был готов. У меня появилось больше самоуважения к себе. Стал тише ходить. Я не «фоткаю», я снимаю по-настоящему. Делаю вам достойную фотографию, которая будет жить много лет. А если вам надо «пофоткать», то вы уж, пожалуйста, пощелкайте сами. Я лет 15 снимаю всю районную Доску почета. И люди мне верят, знают, что я их сделаю такими, как они есть и чуть лучше. Сейчас не разбрасываюсь своим именем. Может быть, и небольшое имя Юрий Коковин, но все-таки какое-то имя в этом мире.

На фото: Васильев Лев, с. Иенгра

Я громадное время посвятил съемкам южно-якутских эвенков. У меня вышел фотоальбом «Люди оленьих троп». Много иллюстрировал буклеты по эвенкам. В Международном конкурсе «Дети природы» всегда участвую с фотографиями детишек эвенков и почти всегда бываю замеченным. У меня три гран-при. Но там победить несложно – всего человек двести участников. Я кочую, хожу с ними. Когда приезжаю к эвенкам, они принимают меня как совсем своего. Шамана Савэя снимал, его камлание. Это я люблю, это мне интересно. Фотография не сделала меня богатым, она сделала меня счастливым.

Фото Юрия КОКОВИНА